Я не смею его разубеждать, хотя он подтверждает одну мою мысль, которая пришла ко мне еще на балу – что в библиотеке герцога Энгера могут оказаться те книги, которые когда-то подтолкнули моего дедушку к открытию порталов. Нужно будет как-нибудь ее посетить. Если возможно – то не тайно. Наверняка, герцог гордится своей библиотекой и будет польщен, если я захочу взглянуть на это сокровище.

Во время обеда бабушка сообщает мне свежие сплетни.

– Говорят, его высочество уделил тебе особое внимание на балу? Ну-ну, не скромничай. Откуда я это знаю? Иногда, дорогая, бывает полезно курить у раскрытого окна. Особенно когда на скамейке под окнами делятся тайнами молодые девицы.

Я хмыкаю с набитым ртом. Заливное из белой рыбы сегодня повару особенно удалось.

– Мадемуазель Пикард была весьма недовольна тем, что принц оставил ее сразу же после танца, чтобы поговорить с тобой, – хихикает герцогиня. – Хотела бы я посмотреть на ее лицо в тот момент. Но смех смехом, а между прочим, многие полагают, что именно она – фаворитка в забеге, где главный приз – рука и сердце его высочества. Не удивлюсь, если однажды она станет нашей королевой.

Я тоже этому ничуть не удивлюсь. Такие, как она, всегда оказываются на коне – и часто не вполне законным путем. Но принц – взрослый мальчик, и если он сделает именно такой выбор, то я не стану его жалеть.

– Даже наша главная горничная Констанс делает на Арлет свою ставку, – в голосе герцогини проскальзывает недовольство. – Она самолично убирается в ее комнатах и исполняет любые ее капризы. Но я еще надеюсь, что в столице найдутся более достойные претендентки в супруги его высочеству. Кстати, эта болтушка оставила на скамейке свой дневник. Мне принесла его моя камеристка. Там много интересного. Весьма опрометчиво со стороны мадемуазель Пикард было взять его с собой на прогулку.

Я откладываю вилку в сторону и смотрю на герцогиню с изумлением:

– Вы прочитали чужой дневник? Но это неправильно!

Но ее светлость даже не краснеет.

– Да, прочитала. И тебе советую сделать то же самое. Эта девушка учится в нашей школе, и разве не должны мы думать не только о знаниях, которые ученицы получаю здесь, но и заботиться об их нравственности? А в дневнике девицы часто пишут о том, что не вполне прилично. И разве не должны мы предостеречь их от опрометчивых поступков, на которые они порой решаются по молодости лет? Вот недавно, например, из столичной школы сбежала с кавалером дочь барона Рибона. Кавалер оказался бесчестным и на девице так и не женился. Она с позором вернулась домой и теперь обречена на презрение общества. А если бы в той школе нашелся кто-то, кто знал бы о ее планах, и сумел бы ее остановить? Ее честь была бы спасена.

Надо признать, в ее рассуждениях есть некоторая логика.

– Тем более, – подливает масла в огонь герцогиня, – что на этих страницах есть кое-что и о тебе.

Не очень охотно, но я всё-таки беру в руки толстую тетрадь в кожаном переплете. Почерк у мадемуазель Пикард просто каллиграфический – буковка к буковке, – и читается написанное ею легко.

Большую часть ее приправленного желчью возмущения о том, что она вынуждена в школе общаться с теми, кто ниже ее по статусу, я просто пропускаю. Об этом она не стесняется заявлять и вслух.

А вот ее рассуждения о возможном браке с принцем меня невольно заинтересовывают. Правда, совесть пытается удержать меня от прочтения этих страниц – уж со стороны его высочества Арлет точно не грозит бесчестье, а раз так, то не разумнее ли не знать ее мыслей по этому поводу? И всё-таки взгляд выхватывает несколько строчек.

«То, что Его Высочество не пригласил меня на первый танец, даже хорошо. Он ни за что не стал бы привлекать внимание именно к той, к которой на самом деле неравнодушен. А значит, я должна не завидовать Марисе, а пожалеть её.

Жду-не дождусь того дня, когда принц сделает мне предложение. Хорошо бы это случилось прямо здесь, в его герцогстве. Тогда я вернулась бы в столицу уже в статусе его невесты. Ах, как приятно будет появиться на балу в королевском дворце и насладиться всеобщим восхищением. Конечно, завистников тоже будет много, но что мне за дело до них?

Его Величество уже стар и тяжело болен. Он не способен управлять страной как должно. Быть может, он решится передать власть Его Высочеству? Это было бы разумно.

Ах, какие бы наряды и драгоценности у меня тогда появились! Я, наконец, надела бы тиару, которая на седой голове нынешней королевы смотрится совсем неуместно.

Мы сегодня немного повздорили с Лесанж. Она осмелилась сказать мне, что вчера Его высочество особо выделил на балу графиню де Ламарк. Она думала уязвить меня этим. Но это просто смешно! Мне нет никакого дела до Эжени, потому что наследник престола не может жениться на той, которая всего лишь дочь графа. Это лишит его права на престол, а ни одна женщина этого не стоит.

А вот с магической школой потом нужно будет разобраться. Надеюсь, принц согласится со мной, что дети высшего дворянства должны учиться в особых заведениях, куда не допускаются те, кто значительно ниже их по статусу».

Не могу сказать, что меня сильно задевают ее слова. Что касается меня и принца, она всего лишь написала то, что я знаю и сама. Да и не претендую я на его руку и сердце.

А вот ее резкие слова в адрес короля и королевы меня удивляют.

– Она или слишком отважна, или слишком глупа, если доверяет такое бумаге. Кто угодно мог прочитать это и доложить куда следует.

Но герцогиня не соглашается:

– Нет-нет, она не так проста, дорогая. На дневник была наложена магическая защита – довольно сильная, надо признать. Но что значит какое-то заклинание для сестры Рауля де Ламарка?

За неделю мы расквартировываем почти всех своих драконов. Мой поверенный подготовил очень хитрый договор, согласно которому новые владельцы становятся таковыми только на сто лет, а по истечение этого срока они (ну, мало ли!) или их наследники обязаны вернуть животных к нам на ферму в добром здравии. Обязанностей другой стороны там было предусмотрено столько (поить, кормить, выгуливать), что я была уверена – никто в здравом уме не подпишет этот документ. Но все подписывают и как миленькие! Должно быть, их сердца греет тот пункт, который гласит, что в случае, если в указанный период дракон обратится в человека, то все связанные с этим выгоды (в виде нематериальной дружбы возможного принца или его вполне материальных денежных сокровищ) переходят к новым владельцам.

На ферме остаются только пять особей, среди которых и тот любопытный драконёныш, с которым я познакомилась в прошлый раз.

Сейчас мы с Селестой и Элианой кормим его фруктами прямо в диком саду, что находится рядом с купленным у де Версена лугом. Я смотрю на перепачканные сладким фруктовым соком лица девочек и такую же липкую мордочку маленького дракона и не могу сдержать улыбки. Ну, что тут скажешь – дети!