Тодд Частен вышел из прозекторской, и в спину ему ударила волна холодного воздуха. Он скатал зеленый хирургический халат в плотный комок и швырнул его в пакет для грязного белья, стоявший у двери. Пара резиновых перчаток полетела в мусорное ведро. И вот Частен быстрой деловой походкой устремился по коридору, выложенному серой кафельной плиткой.

Доктор Частен являлся одним из ведущих патологоанатомов в Атланте. Его центр обслуживал не только округ Фултон, но и выполнял по специальным запросам заказы из других округов. Почти все утро Частен обследовал внутренние органы шестнадцатилетнего паренька, совершившего первое и последнее в жизни ограбление продуктового магазина. На тротуаре у разбитой витрины он оставил заряженный пистолет 38-го калибра, двадцать восемь долларов мелкими купюрами и пинты две собственной крови. Несколько часов спустя его молодое сердце, легкие, пищевод и трахея лежали на холодном металлическом подносе. За ними последовали печень, селезенка, надпочечники и почки, а потом — желудок, поджелудочная железа и кишки. Мозг паренька был уже нарезан на тончайшие пластины, упакован в пластик и снабжен биркой. Все это являлось частью обыденного в этом заведении процесса вскрытия, необходимого в случае насильственной смерти. В среднем таких заказов за год поступало около семидесяти. И около семисот случаев смерти здесь же признавались наступившими «естественным путем».

Впрочем, срочный вызов к главному медэксперту вряд ли связан со случаем «естественной» смерти.

Доктор Частен резко свернул за угол, постучал в дверь и тут же вошел.

— Вызывали?

Эдди Джонсон поднял глаза от бумаг, разложенных на столе.

— Это по делу Фолдер.

— Фолдер?.. — Доктор нахмурился, пытаясь вспомнить.

— Ну, та женщина, которой вы занимались вчера. Со СПИДом.

— Ах, ну да, да. Довольно смазанная картина. По всем прикидкам, она протянула дольше обыкновенного. Так что полное вскрытие было не обязательно. Я взял пробы ткани и крови и отослал в лабораторию.

— И они прислали отчет, — сказал Джонсон и вытянул из-под двух пустых кофейных чашек и газеты, раскрытой на спортивной странице, тоненькую папку.

— И что же там не так? — Частен снисходительно усмехнулся, но тут же спохватился — вспомнил, где находится, — и поправился: — Очевидно, вас что-то не устраивает?

Джонсон коротко буркнул в ответ:

— Проба под микроскопом. Взгляните еще раз, повнимательней.

Частен обошел горы папок, сваленных прямо на полу, и приблизился к лабораторному столу, где рядом с учебником анатомии Грея возвышался микроскоп. Сощурил один глаз, приблизил другой к окуляру и начал наводить на резкость. Покрутил колесико сначала влево, потом вправо, но что-то было не так. Он выпрямился, поскреб в затылке, еще раз посмотрел в микроскоп. А потом обернулся к Джонсону и спросил:

— Что это, черт возьми, такое?

— Проба крови, взятая вами у мисс Фолдер.

Доктор Частен растерянно заморгал.

— Никогда в жизни не видел ничего подобного.

— Именно поэтому передо мной сейчас папка с её делом, — подмигнув, сказал Джонсон. Он был известен как специалист по самым необычным случаям.

— А вы что думаете?

— Ни малейшей догадки. Возможно, какой-то редкий вирус…

— Тогда надо немедленно отослать в Центр по контролю за инфекционными заболеваниями.

— Уже отослал, сегодня утром. Но меня куда больше беспокоит другое.

— Что же?

— Ее привезли сюда всего с двумя литрами крови в организме.

— Но я взял на анализ всего три пробирки.

— Вот именно. Куда же в таком случае делись еще три с половиной литра?

— Не знаю. Снимки я видел. Никаких следов крови на месте смерти не обнаружено.

— Вот именно.

— И донором она никак не могла быть. Даже если не брать в расчет СПИД, человек не способен существовать, если в его организме отсутствует шестьдесят процентов крови.

— Именно, — повторил Джонсон.

— Это означает, что кто-то выкачал у нее кровь?

Джонсон как-то странно покосился на него.

— Полагаю, мы с вами придерживаемся одной версии.

— У нее по всему телу следы от инъекций. Я не придал этому значения. Ведь у бедняжки был СПИД. Больным СПИДом часто делают уколы.

— Но здесь, по всей видимости, из ее тела выкачивалась кровь.

— Да, тогда это все меняет. Если кровь выкачивали, пока она была еще жива, женщина могла умереть от остановки сердца.

— А это, в свою очередь, означает, что смерть никак нельзя считать естественной.

— Хочу еще раз взглянуть на тело, — сказал Частен. — Необходимо полное вскрытие. Могу приступить прямо сейчас.

— Приступайте.

Частен уже направился к двери, но вдруг остановился.

— А как вы думаете, Эд, кому могла понадобиться кровь этой женщины?

— Понятия не имею. Но знаете, очень надеюсь на результаты анализов из Центра по инфекционным заболеваниям. Они помогут прояснить картину.

— Вы думаете, кто-то собирает кровь, зараженную смертоносным вирусом?

— Собирает. Как заранее посеянный урожай.

За годы работы доктору Частену довелось повидать немало ужасных вещей: расчлененные тела, обгоревших до угольков младенцев, — но от такого предположения он просто похолодел. Мысль о том, что некто культивирует болезнетворные микробы в теле человека-носителя, казалась невыносимой, невозможной.

— Какой-нибудь больной сукин сын! Невменяемый.

— Пожалуй, вы правы. — Джонсон выключил микроскоп и поместил пластину с образчиком крови в шкаф. — Уведомлю отдел убийств.

— Да, конечно, — кивнул Частен. — И чем скорее, тем лучше.

У Джека не выходила из головы песенка «Битлз» «Сборщик налогов». Старая, навязшая в зубах мелодия, она никогда не нравилась ему, но сейчас живо напоминала о Сэме Дрейтоне, и выбросить ее из головы никак не удавалось.

После встречи с Дрейтоном Джек решил зайти в открытое кафе где-нибудь на Майами-авеню, посидеть и привести в порядок мысли. Как раз через улицу от здания Федерального управления находилось одно из таких заведений. Он полюбил это кафе еще в ту пору, когда работал прокурором. Из шумной кухни в задней части помещения доносился запах arroz con polio[12]— очевидно, сегодня оно было дежурным блюдом. У обочины какой-то тип, без рубашки, ботинок и практически без зубов, продавал с тележки, украденной в супермаркете, пакетики с жареными каштанами. Посетители, по большей части испаноговорящие, потягивали у прилавка крепкий черный кофе. Джек нашел свободное место в зале, заказал cafe con leche — большую кружку кофе пополам с молоком. Женщина за стойкой бара, видимо, помнила его еще по тем временам, когда он работал прокурором. Широко улыбнулась и взбила ледяное молоко миксером, в точности как любил Джек.