В первой витрине она увидела совсем маленькие керамические и деревянные фигурки.

– Это ушебти, – раздался рядом с ней звонкий детский голос.

– Что? – Лариса повернулась и увидела худенького мальчика в очках, типичного отличника. На мальчике был аккуратный полосатый свитерок, и воротничок рубашки выправлен. И руки чистые.

– Что? – переспросила Лариса. – Ты ушибся?

– Ничего я не ушибся! – Мальчик взглянул на нее чуть свысока. – Эти фигурки называются ушебти, их специально клали в гробницы египтян, чтобы они работали за них в потустороннем мире.

– Как это?

– Очень просто! – Отличник поправил очки. – Когда умерший египтянин прибывал в загробное царство, тамошний страж грозно спрашивал его, кто он такой. Тут-то вперед выходили эти фигурки, ушебти, и отвечали за своего хозяина: «Вот я, такой-то, воистину это я и выполню все, что ты прикажешь – буду пахать поля и сеять семена, наполнять каналы водой и перетаскивать песок…» Поэтому такая фигурка и называлась ушебти, то есть ответчик. Ушебти клали в могилу каждому египтянину, даже самому бедному, чтобы хоть после смерти он мог немного отдохнуть. Вообще-то у порядочного покойника их должно быть триста шестьдесят пять штук, по одной фигурке на каждый день года, но так много ушебти было мало у кого, обычно ограничивались двадцатью-тридцатью…

– Как ты все здесь хорошо знаешь! – польстила Лариса отличнику. – Может быть, ты скажешь мне, где находится вот такая статуэтка? – И она показала ему открытку с каменной кошкой.

– Конечно, – ответил тот, едва увидел открытку, – эта кошка вон там, рядом с каменным писцом… – он показал на стенд в дальнем конце зала и потянул к себе открытку. – О, какая открытка интересная! Издание Общества святой Евгении, номерная…

– Номерная? – машинально переспросила Лариса.

– Ну да, конечно, такие открытки выпускали ограниченным тиражом, у каждой был свой собственный номер. Вот здесь, видите, номер стоит в уголке?

Лариса посмотрела на уголок карточки и действительно увидела там четырехзначный номер.

– Спасибо, – поблагодарила Лариса отличника. – Ты такой умный… И не только про Египет все знаешь…

– Интересного много в разных местах, не только в Египте, но и на другой широте и долготе…

Он показал куда-то рукой.

– О чем ты? – удивилась Лариса, а когда обернулась, то оказалось, что мальчик исчез, словно сквозь землю провалился.

Лариса недоуменно пожала плечами и направилась к тому стенду, на который показал ей умный мальчуган.

В первую очередь она увидела статую писца.

Каменный египтянин сидел, скрестив руки на коленях. Ноги в длинной полотняной юбке превратились в каменный куб с закругленными углами, на передней стороне которого были начертаны ряды иероглифов. Удлиненные глаза, маленькая заплетенная бородка, волосы, аккуратно сплетенные в косички. На руках и лице камень был окрашен в живой, теплый цвет, глаза египтянина смотрели спокойно и мудро.

Лариса прочитала надпись на табличке под статуей: «Статуя писца счета зерна Маа-ни-Амона. Известняк. Середина XV века до новой эры».

А чуть ниже этой скупой надписи стояло четырехзначное число. Должно быть, инвентарный номер статуи.

Лариса перечитала надпись на табличке. Середина XV века до новой эры! Этому писцу три с половиной тысячи лет, тридцать пять веков – а он смотрит на нее как живой, как будто понимает все ее заботы и сочувствует ей!

Впрочем, она пришла сюда по делу, а не для того, чтобы пялиться на древние статуи!

Отличник в сползающих очках сказал, что кошка с открытки находится здесь, рядом с этим писцом.

Лариса пошла вдоль витрины, разглядывая выставленные в ней экспонаты. Статуэтки богов и зверей, люди с головами шакалов и соколов, львов и крокодилов, змей и птиц…

И кошки, очень много кошек!

Лариса читала где-то, что кошка считалась в Древнем Египте священным животным, и сейчас видела многочисленные подтверждения этому – чуть не каждая вторая статуэтка на этом стенде представляла собой кошку. Кошки были самые разные – сидящие и лежащие в грациозной позе, идущие и неподвижно стоящие на месте, сделанные из песчаника и алебастра, из дерева и глины…

И наконец Лариса увидела ту самую кошку с открытки.

Каменная кошка сидела, грациозно выгнув спину и обернув хвост вокруг лап. Лариса подумала, что она выглядит так, будто только что поймала упитанную древнеегипетскую мышь и положила на пороге хозяйской спальни.

Лариса подумала, что эта кошка легко нашла бы общий язык с Володиным котом Михаилом, хоть у него и противный характер. Как, впрочем, и у его хозяина.

«В последний раз, – сказала она себе, – я делаю это в самый последний раз…»

«Слышали уже, – отозвался внутри чужой ехидный голос, – каждый раз говоришь, что последний, а сама бегаешь по его поручениям…»

Лариса внимательно прочитала табличку под статуэткой: «Кошка, священное животное богини Бастет. Известняк. XX век до новой эры».

Ничего себе! Этой кошке исполнилось уже сорок веков!

Лариса взглянула на нее с невольным уважением.

И тут же напомнила себе, что пришла к этой кошке не просто так, а по делу, пришла, чтобы найти какой-то знак, прочесть некое зашифрованное послание…

До этого момента она рассчитывала, что поймет что-то на месте, увидев эту кошку. Рассчитывала на свою интуицию.

Но вот она пришла – а интуиция молчит, и никаких подсказок не видно…

На всякий случай она сфотографировала каменную кошку на мобильный телефон и отослала снимок Володе. Пускай любуется и размышляет.

Лариса огляделась по сторонам, как будто надеялась, что подсказка придет к ней от одного из экспонатов музея, что ей поможет разгадать древнюю загадку писец Маа-ни-Амон, или глава каменного семейства, невозмутимо восседающий рядом с женой и детьми, или одна из статуэток-ушебти. Но древние экспонаты хранили молчание, как они хранили его тысячелетия до того.

В зале, кроме нее, не было ни души, в нем царила гулкая музейная тишина, нарушаемая только ровным гудением ярких люминесцентных ламп.

И вдруг среди этой тишины раздался громкий скрип, какой издают иногда рассохшиеся двери.

Лариса оглянулась на этот звук – и волосы у нее на голове зашевелились от страха.

Крышка одного из расписных деревянных саркофагов сдвинулась с места и приподнялась.

Лариса подумала, что у нее начались галлюцинации. Она на мгновение зажмурилась и снова открыла глаза.

Саркофаг еще больше приоткрылся, и из него высунулась маленькая, как у ребенка, рука.

Это было похоже на ночной кошмар или на фильм ужасов. Лариса словно окаменела от страха, она хотела броситься наутек, но ноги стали как будто ватными и перестали подчиняться ей. Она хотела позвать на помощь – но голос тоже не слушался ее, горло перехватил мучительный спазм. Кроме того, звать было некого – в зале, как назло, не было даже старушки-служительницы.