Вот ведь бестия продувная, везде выкрутится! Что делать, пришлось затаить дыхание и тыкать неуверенным пальчиком в кнопочку. Тр-р-р-рак! Тр-р-р-рак! Мы поспешно состряпали внимательно-напряженные детективные лица, сурово глядя на кругляшок глазка. Открывать нам никто не поспешил. Я еще пару раз нажала на кнопочку, звонок послушно протарахтел, но результат остался тем же.

– Его нет дома, – разочаровалась Тая. – Есть тут где-нибудь поблизости кафешник?

– Я этого района совершенно не знаю.

– Не будем же мы его дожидаться в подъезде!

– Не кричи на весь дом, сейчас выйдем и поищем кафешник.

Что за человек, а? Чуть что сразу возникать и возмущаться начинает. Для верности я еще пару раз позвонила, хоть и понимала, что не услышать такой громкий, резкий звонок может только доктор, злоупотребляющий наркозом на дому.

– Пойдем уже, ясно, что дома никого нет.

– Идем.

Но, перед этим я зачем-то взялась за дверную ручку, опустила ее вниз и потянула на себя. И железная дверь отворилась.

– О боже… – испуганно прошептала Тая, – дверь что, открыта?

– Похоже, да.

Я тоже разволновалась, ведь ни разу еще в нашей практике открытые двери в квартиру до добра не доводили. Однако, за железной дверью оказалась еще одна – простенькая деревянная. С замиранием души и тела, я осторожно взялась за ручку, будто она могла оказаться раскаленной, и попробовала открыть. Деревянная дверь не поддалась.

– Странно, – я на всякий случай постучала.

– Ты уверена, что она заперта? Отойди, дай-ка я попробую.

Тая бесцеремонно оттеснила меня в сторону, подергала ручку, потянула на себя, затем навалилась всей своей немаленькой тушкой и толкнула как следует дверцу. Что-то щелкнуло, громко хрустнуло и дверь подалась внутрь.

– Тая, что ты наделала! Ты замок, что ли сломала, злобный бегемот?!

– Да какой тут замок, одно название, – она потрогала пальцем «собачку» хлипкой защелки.

– Теперь Маршавин сам нас может засадить за вторжение в его квартиру!

– Мы же не грабить его идем, так, просто, посмотрим, что там к чему. Всегда хотела посмотреть, как живут простые российские киллеры. – Тая приоткрыла дверь и заглянула в прихожую. – Идем, позырим.

– А если он вернется с минуты на минуту? Вдруг в магазин отошел?

– Тогда он удивится и обрадуется, увидав в своей квартирке сразу двух прекрасных мадмуазелей. Идем, идем, пока соседи не повылезали.

Прикрыв за собой обе двери, мы тихонечко полезли в квартиру простого российского киллера.

Где-то в квартире едва слышно тикали часы, больше тишину ничто не нарушало. Первым делом мы заглянули на кухню и мой наметанный и завистливый до чужого добра глаз мигом отметил и оценил шикарную мебель и обстановку. Вроде и кухня не больше моей, а как все замечательно распланировано и обставлено! И вот как раз о такой кофеварке я совсем недавно мечтала… иш ты, новенькая совсем…

– Сена, куда ты лапы тянешь к чужому имуществу! – зашипела Тая. – Идем дальше!

Ну, дальше, так дальше. Заглянули в спальню и направились в зал. Вот там-то нас сюрприз и поджидал.

– Ой, – Тая резко затормозила в дверном проеме, – черт подери…

В одном из двух мягких кресел у полированного сервировочного столика, сидел облаченный в черных халат с большими белыми иероглифами господин Маршавин собственной персоной. Положив руки на подлокотники, сидел он неподвижно и смотрел прямо на нас. На столике кроме квадратного широкого стакана, на четверть полного золотистой жидкостью больше ничего не было.

– Здравствуйте, – залепетала Тая, – извините, что вот так вот ворвались, но мы звонили, стучали… у вас там открыто было…

Маршавин никак не отреагировал. Он, в общем-то, даже и не моргал.

– Тай, тише, – я оттеснила подругу и зашла в комнату. – Извините, с вами все в порядке?

Ноль реакции.

– Чего это с ним? – прищурила внимательные глазоньки подружка. – Дмитрий Валентинович, вы нас слышите?

– Боюсь, что нет, – я подошла поближе к хозяину дома. – Похоже, он мертв.

– Да ладно, с чего ты взяла?

– У него глаза стеклянные, веки не моргают и он никак не реагирует на наше появление – достаточно?

Борясь с противоречивыми чувствами, я двумя пальцами коснулась его шеи и отдернула руку – кожа была мертвенно-холодной. Меня всю передернуло с ног до головы от отвращения.

– Да, Таечка, он мертв окончательно и бесповоротно.

– Да как он мог! – возмутилась Таечка, подскакивая поближе к телу, чтобы рассмотреть подробности. – Мы уже практически дело раскрутили, а он взял и помер! Как он мог так подло уйти от ответственности?! Негодяй!

– Тише ты, не шуми, имей хоть какое-то уважение к покойному, – я смотрела по сторонам, разглядывая обстановку.

– А он к нам уважение имел? Столько времени, столько сил! Чуть не отравил меня, поганец! А теперь сидит тут! В халате! Как ни в чем не бывало!

– Захлопни хлеборезку наконец! – рассердилась я. – Может, предложишь еще над трупом надругаться, чтоб не так обидно было?

На столе у окна красовался жидкокристаллический монитор и системный блок. Время от времени на системном блоке мигали индикаторы… или как там называются эти зелененькие и желтенькие огонечки, что навело меня на мысль о том, что компьютер не выключен. Подойдя к столу, я тронула мышку и монитор мгновенно вспыхнул. На экране возник вордовский документ с текстом. Пододвинув стул, я присела и погрузилась в чтение. Чтение оказалось более чем увлекательным – это было предсмертное послание Маршавина Д. В. человечеству. Покойный откровенно повествовал о своем выдающемся криминальном пути, о том, как пять лет назад ему впервые пришла в голову мысль о таком оригинальном способе убийства – Маршавин занял у своего знакомого денег на покупку квартиры и решил не отдавать. Убийство сошло с рук и дантисту пришла новая блистательная идея в его больную голову – стать киллером и работать под заказ. Маршавин не сомневался, что раскрыл «формулу идеального убийства», убийства чистого и гладкого, без улик и без свидетелей. Желающих воспользоваться его услугами долго дожидаться не пришлось и Дмитрий начал работать на группировку Михалыча, выполнял заказы, убирал неугодных граждан, параллельно Маршавин и сам иногда проявлял инициативу – брал деньги в долг и убирал кредитора. Опьянев от того, как просто и безнаказанно оказывается можно убивать людей, Дмитрий Валентинович не отказал себе в удовольствии отравить своего бывшего преподавателя по мединституту просто потому, что профессор, по его мнению, незаслуженно пил его кровь и неоднократно ставил под вопрос Маршавинское пребывание в Альма Матер. Завершалось чистосердечное признание тем, что Дмитрий глубоко раскаивался в содеянном, сетовал, что совсем сошел с ума, что боится сам себя, боится, что после убийства профессора начнет косить народ на право и налево просто ради удовольствия. Идти с повинной и садиться за решетку на всю оставшуюся жизнь он не желает, поэтому уходит из жизни добровольно, приняв смертельную дозу таблеток, растворенных в виски.