– Не знаю, что она захочет дальше, но предсказывать будущее определенно не хочет. Никакого гадания по ладони, никаких карт Таро. Она говорит, что больше никогда не станет этим заниматься.

Все это для меня неожиданно, хотя Сесили в своем репертуаре: она всегда молчит до последней минуты, чтобы как можно дольше избегать «обсуждения». И Эмбер в своем: ее хлебом не корми – порушить чужие планы. Сколько раз мы посреди ночи спасали ее из ночного клуба, при съезде с бесплатной автострады или из квартиры совершенно незнакомого человека! И за все это она не может предоставить нам бесплатное развлечение на один вечер?

– Когда? – спросил я. – Когда это случилось? – Я думал, что, возможно, Эмбер что-то приснилось уже после того, как мы ее пригласили.

– Точно не знаю, но, кажется, она говорила, что недели две назад, – объяснила Сесили.

– Но почему? – спросил я, следя за тем, чтобы не обидеть жену своим тоном. – Почему именно сейчас? Мы пригласили ее, потому что она могла бы сделать то единственное, что делала годами, и она вдруг отказывается? – Я едва слышно снисходительно вздохнул, издав звук, которого с некоторых пор стал опасаться.

– Дрю, она не потому отказывается, что хочет испортить нам вечеринку, если ты это имеешь в виду. Она говорит, что и сама напугана.

– О-о-о… – сказал я, как мне хотелось надеяться, игриво-насмешливым тоном. – Она, случайно, не увидала ли себя в будущем служительницей автостоянки, квартира которой полна кошек из приюта?

Сесили невозмутимо ущипнула меня за руку, поплыла от меня, открыла мини-холодильник, который мы держим в столовой, достала из него охлажденную бутылку шардоне и наполнила стакан.

– Знаешь, не стоит насмехаться над ней, – напомнила Сесили. – После всего, что ей пришлось пережить. Это несправедливо. Правда.

Любой разговор о родственниках моей жены, в конце концов, ведет к несчастьям Эмбер. «Все, что ей пришлось пережить», – способ намекнуть на глупость, которую она совершила. Она добилась исключения из двух колледжей, случайно подожгла комнату в общежитии, разбила машину, вину за что возложила на «видение» – ей привиделись покойники на остановке автобуса во время дождя. Наконец ее уволили с работы секретарем, после того как она сказала клиенту, что рекламная фирма может быть порталом в другое измерение.

– Ты всегда ее защищаешь, – сказал я как можно более спокойно. – Я в восторге от твоей лояльности, – солгал я. – Но я сохраняю за собой право заметить, что мы обсуждаем взрослого человека – нашу ровесницу, – ведущую себя безответственно. Зачем же мы ее пригласили, если она не будет делать того, что обычно делает?

– Я ей сказала, что мы в любом случае будем рады ее видеть, что общение с нею доставляет нам удовольствие.

Я не удержался и издал тихий стон.

– Не расстраивайся, Дрю. Она обещала принести с собой доску Уиджа[28]. Вернее, как бы обещала.

– Ты это серьезно? Я доски Уиджа не видел со времени учебы в колледже. Почему бы нам просто не скачать жуткие звуки из Сети? – спросил я. – Скрип дверей, гоготание ведьм. Я хочу сказать, если уж так хочется всех усыпить.

– Дрю, если ты хочешь сказать, что она придет и…

– Нет-нет, не буду, – солгал я. – Но скажи, дорогая, что ты подумала?

– Она сказала: «Никаких гаданий по ладони, больше никогда в жизни». Я не могу отменить приглашение. Она казалась мне очень расстроенной. Наверно, встретила на вечеринке того парня…

– Ну, пошло-поехало. – По крайней мере, у меня появится еще одна история, чтобы рассказывать знакомым.

– Нет, он был мил. Это тот самый любезный красавец по имени Хэмиш, он сказал, что она ему действительно нравится.

– Хэмиш? – переспросил я.

Из соседних дворов все громче доносился шум веселья. Вечеринки для ворчливых взрослых вроде нас, подумал я. Пьяные прыгают за яблоками, флиртуют, соседки в черных корсетах и ажурных чулках, люди, ненавидящие свою работу, или супругов, или и то и другое сразу, топят свои печали в спиртном и ведут себя как подростки в состоянии полового возбуждения. Жаль, что не могу к ним присоединиться.

Район у нас тихий. Люди держатся особняком, даже на Хэллоуин. Мы живем в трех кварталах от начальной школы на одной и той же улице шесть лет, но ни разу не видели здесь ряженых. Каждый год мы с Сесили придумываем этому все новые объяснения: похищения инопланетянами, городские койоты… В этом году мы наконец приписали это нездоровым страхам молодых родителей. «Дурачки с младенцами» – так мы их называем. И каждый раз при этом радуемся своему везению – у нас нет детей. В последнее время я стал замечать намек на что-то, помимо веселья, в прекрасных карих глазах своей жены.

– Ну, хорошо, расскажи мне, что случилось с этим парнем, с Хэмишем этим, – сказал я. Меня вовсе не интересуют беды Эмбер, но я пытаюсь убедить свою жену в обратном.

– Скверная история, – сказала она, глядя на стакан с вином, как на волшебный шар[29], ответ которого она пытается прочесть. За нею и за стеклянной дверью на задний двор небо было темное, как грифельная доска.

– Хочешь сказать, что она привела его к себе, а потом он не позвонил?

Сесили покачала головой.

– Ну, не томи. Что? – спросил я. – Он, что, спятил от любви к ней?

– Нет. Вовсе нет.

– Побил он ее, что ли? – спросил я, возможно, со слишком явной надеждой в голосе.

– Нет, – сказала Сесили. – Ничего подобного. Он удивительный человек. Они провели ночь вместе. И он умер.

Последнее я понял не сразу, и мне совершенно не понравились картины, возникшие при этом перед моим мысленным взором.

– У Эмбер? – спросил я. – У нее дома? Типа в кровати?

Сесили снова покачала головой и пригубила шардоне. Я рассматривал изящный изгиб ее алых губ. Примите во внимание мои издерганные нервы и очаровательные ушки леопарда[30], которые она носила небрежно, как заколку для волос. Пока мы говорили, я строил планы после вечеринки на мою кошечку Сесили.

– Нет, он был не с нею, – сказала жена. – Это случилось на следующий вечер, он ехал домой.

– Разбился в машине?

– Это не дорожное происшествие, – сказала она. – Подробности мне показались неясными, но она сказала, что на него напали.