Самым запоминающимся станет первый забег, состоявшийся 20 марта 1895 года. Черчилль выступит под второй фамилией — мистер Спенсер, одолжив лошадь по кличке Путник у своего друга и однополчанина Альберта Сэйвори. И если использование чужой лошади будет связано с временным отсутствием собственной, то отказ от фамилии — желанием остаться неизвестным, по крайней мере для своей матери. Леди Рандольф считала забеги занятием «идиотским» и «пагубным». Как Уинстон не пытался объяснить, что «это практикуют во всех полках», [316] Дженни осталась непреклонна.

Прибыв на финиш третьим из пятерых наездников, Уинстон позже признался своему брату:

— Джек, скачки были волнующи и, по правде говоря, очень опасны. [317]

К сожалению, судьи не разделят его энтузиазма. Забег будет признан недействительными, после того как выяснится, что один из участников оказался рингером — лошадью незаконно участвующей в соревновании. Скандал попадет на страницы прессы, что могло пагубно сказаться на репутации как самих жокеев, так и организаторов турнира.

Слухи об этом происшествии быстро разойдутся в высшем свете, не обойдя стороной и леди Рандольф.

Будучи женщиной умной, Дженни понимала, что в такой ситуации намного важнее будет не ругать своего сына за случившееся, а предотвратить повторение подобного в будущем. Так что неудивительно, что, как только в Индию Черчиллю будет отправлена долгожданная скаковая лошадь Лили [318] — подарок лорда Уильяма Бересфорда, леди Рандолфь обратится к своему сыну со следующей просьбой:

— Обещай мне, что ты продашь Лили. Скачки — не самый лучший вид деятельности в Индии. Ты не сможешь остаться незапятнанным. Со мной согласен и полковник Брабазон. Продай ее и купи себе лучше пони для игры в поло. Я уверена, что ты пожалеешь, если не сделаешь этого. [319]

— Я не вижу ничего неблагоразумного во владении Лили, — начнет оправдываться Уинстон. — В Индии многие владеют различными животными и спокойно участвуют в многочисленных скачках. Я не верю, что у них запачканы руки. А полковник Брабазон в своем репертуаре. Только и говорит: «В Индии все мошенники». По-моему, все это полная чепуха. [320]

Бедная Лили прибудет в Индию только спустя полтора месяца после этой беседы. Пока же Черчилль примет участие в трех забегах, выступив под цветами своего отца — в коричневом жакете с розовыми рукавами и в розовой кепке. [321]

Успеха большого это не принесет — три забега, и все время на третьем месте. Не будет успеха и в «великолепном забеге с 49 препятствиями» — пятое место из тринадцати участников. [322]

В седле Лили Уинстон впервые выступил в марте 1897 года. Пони покажет себя не с самой лучшей стороны. Перемена климата и недостаток опыта окажутся решающими в данном вопросе.

Скачки станут не единственным времяпрепровождением лейтенанта Черчилля. Не меньше времени он будет уделять и «королевской игре» — поло. Первые упоминания об увлечении данным видом спорта можно найти в письме к лорду Рандольфу, написанном Уинстоном в сентябре 1893 года, спустя несколько недель после начала учебы в Сэндхерсте. [323] По-настоящему же Черчилль откроет для себя «королевскую игру» только с поступлением в 4-й гусарский полк. В апреле 1895 года Уинстон признается своей матери:

— Я в течение десяти дней тренировался в поло на чужих лошадях. Вышли мне немного денег, чтобы я смог обзавестись собственными. В противном случае мне придется бросить игру, что очень прискорбно. [324]

Судя по дальнейшему развитию событий, леди Рандольф согласится с требованиями своего сына. Черчилль станет регулярно принимать участие в матчах в течение всех восемнадцати месяцев, пока 4-й гусарский полк располагался в Альдершоте. Также он сыграет в легендарных турнирах в Харлингеме, где в 1869 году «королевская игра» впервые была представлена на Туманном Альбионе.

К маю 1896 года в конюшне Черчилля будет уже пять отборных поло-пони, что служило серьезным основанием для создания собственной полковой команды. После отправки в Индию в Бомбее специальным поло-клубом, содержащимся при 4-м гусарском полке, будет куплено еще 25 пони. В новую команду войдут: Черчилль, Альберт Сэйвори, Реджинальд Хоар и Реджигальд Барнс, с которым Уинстон сражался с кубинскими повстанцами в ноябре 1895 года.

Оценивая спортивную обстановку в Индии, Черчилль признается своему брату:

— Уровень игры здесь не очень высокий. Думаю, мы без труда победим весь Бангалорский гарнизон. Я сыграл всего три раза, забив при этом множество голов. [325]

Как покажет дальнейшее развитие событий, оптимизм Черчилля был небеспочвенен. Уже на первом же турнире в Секундерабаде 4-й гусарский полк без труда выйдет в финал, где сразится с одной из местных команд. Посмотреть за решающей игрой придет свыше девяти тысяч человек, в основном индусов. Каково же будет разочарование местных жителей, когда англичанам все-таки удастся одержать вверх: 4-й гусарский станет первым полком в истории Индии, который спустя всего месяц после своей высадки одержит победу пусть и в небольшом, зато в первом для себя турнире.

Заветной же мечтой гусаров 4-го полка будет кубок Меерута, самого известного спортивного турнира на всем индийском субконтиненте. На протяжении многих лет первое место в соревнованиях оставалось за командой Дархэмской легкой пехоты. Легко себе представить воодушевление молодых игроков 4-го гусарского, испытавших с победой в Секундерабаде спортивный азарт и сильное желание свергнуть пехоту с заветного пьедестала.

Однако в 1897 году этой мечте не суждено будет осуществиться. По распоряжению губернатора Мадраса генерала сэра Мансфилда Кларка офицерам 4-го гусарского, принимавшим участие в турнире, будет отказано в отпуске. Уинстон возмущался: