11 июня в адрес военных советов 5, 6, 12 и 26-й армий Военным советом Киевского Особого военного округа была направлена директива № А1/00211. В ней излагался ряд мероприятий по сокращениям сроков привода в боеготовность частей прикрытия и отрядов, выделяемых для поддержки погранвойск. Требовалось немедленно отработать вопрос подъема войск по тревоге, и устанавливались жесткие сроки готовности: для стрелковых и артиллерийских частей на конной тяге – 2 часа; для кавалерийских, мотомеханизированных частей и артиллерии на мехтяге – 3 часа, для отрядов поддержки готовности – 45 минут. Определялось, что при объявлении боевой тревоги возимый запас огнеприпасов, горючего и продовольствия для первого эшелона укладывается в обоз (боевые машины), а носимый запас огнеприпасов личному составу выдается на руки на сборном пункте. Для проверки готовности частей и для их тренировки на быстроту сбора по тревоге командиры должны были провести учебно-боевые тревоги[60].

14 июня 1941 года в штаб Киевского Особого военного округа пришла директива начальника Генерального штаба, которой предписывалось командный пункт округа к 25 июня вывести в Винницу. 18 июня этот срок был перенесен на 22 июня[61].

Утром 19 июня из Москвы пришла телеграмма, в которой было предписано начать формирование управления Юго-Западного фронта, которое к 22 июня перебросить в район Тернополя.

В тот же день командующий 12-й армией обратился в штаб Киевского Особого военного округа с вопросом о том, когда можно открывать огонь по германским самолетам, вторгающимся в воздушное пространство СССР. Командующий округом приказал ответить, что огонь можно открывать только в трех случаях: если будет дано особое распоряжение Военного совета округа, при объявлении всеобщей мобилизации и при введении в действие плана прикрытия, если при этом не будет особого запрещения. В завершение телеграммы М.П. Кирпонос напомнил командованию 12-й армии, что «мы огонь зенитной артиллерии по немецким самолетам в мирное время не ведем».

Вечером 20 июня началась отправка первых железнодорожных эшелонов штаба округа из Киева в Тернополь. В середине следующего дня в путь тронулась и первая автомобильная колонна. При этом штаб выезжал без оперативного управления, которое, после отправки необходимой документации в Москву, должно было прибыть автотранспортом в Тернополь утром 22 июня. Таким образом, в ночь на 22 июня часть штаба Киевского Особого военного округа, покинув Киев, находилась в движении на Тернополь, где для нее уже готовились помещения и линии связи на базе одной из воинских частей.

Вполне понятно, что при такой обстановке в штабах приграничных военных округов соответствующие настроения царили в штабах подчиненных им армий, корпусов, дивизий и полков.

Так, о последних мирных днях бывший командующий 8-й армией Прибалтийского Особого военного округа генерал-майор П.П. Собенников вспоминал: «Утром 18 июня 1941 года я с начальником штаба армии выехал в район приграничной полосы для проверки войск и хода работ в Шауляйском укрепленном районе. Около 9 часов утра, после приезда в г. Шауляй, командующий округом устно поставил мне задачу вывести войска на границу, а штаб армии перевести к утру 19 июня на командный пункт (12 км юго-западнее Шауляй).

Личной проверкой утром 19 июня было установлено, что части уже выходили в свои районы… в течение дня 19 июня были развернуты 10, 90 и 125-я стрелковые дивизии. Части этих дивизий располагались в подготовленных траншеях и дерево-земляных огневых точках. Долговременные сооружения не были готовы…

Следует заметить, что никаких письменных приказаний до 20-го, да и после 20 июня из штаба округа о развертывании войск получено не было. Я действовал на основании устного приказания генерал-полковника Ф.И. Кузнецова, данного мне утром 18 июня…

Необходимо подчеркнуть, что даже в ночь на 22 июня я лично получил приказание от начальника штаба фронта генерал-лейтенанта П.С. Кленова в весьма категорической форме – к рассвету 22 июня отвести войска от границы, вывести их из окопов, что я категорически отказался сделать и оставил войска на позициях»[62].

Из оперативной сводки штаба корпуса от 15 часов 21 июня 1941 года следует, что части 125-й стрелковой дивизии «продолжают работы по усилению оборонительных районов и полосы предполья». 46-я стрелковая дивизия продолжает сосредоточение в полосу обороны. 256-й стрелковый полк выведен в резерв командира корпуса, рассредоточился на южной опушке леса в трех километрах юго-западнее местечка Скаудвиле и приступил к устройству заграждений. 51-й корпусной артиллерийский полк на огневых позициях и завершает их оборудование».

Из этой же оперативной сводки известно о приказе войскам патронов и снарядов не выдавать и не вести никаких заградительных работ. Разрешалось только улучшать окопы[63].

C 20 июня 1941 года наблюдением был установлен выход германских частей к государственной границе, и командир 11-го стрелкового корпуса на свой страх и риск приказал выдать войскам снаряды и патроны. В тот же день было начато минирование перед окопами. Но 21 июня в штаб корпуса приехал член Военного совета округа С.И. Шабалов, который заявил, что выдача снарядов и патронов – это провокация, и приказал немедленно изъять их. После отъезда члена Военного совета командир корпуса связался со штабами 8-й армии и Прибалтийского Особого военного округа и попросил подтвердить письменно приказ об изъятии боеприпасов и снятии мин. Но оба штаба по этому поводу хранили упорное молчание.

9-я противотанковая бригада (командир-полковник Н.И. Полянский) в ночь на 19 июня развернулась юго-западнее Шауляя на 50-км рубеже от Кражяй до Кельме. Ее правофланговый 670-й противотанковый полк (командир – майор С.П. Хоминский) занял огневые позиции между озерами Буржули и Лукшта, левофланговый 636-й полк (командир-полковник Б.Н. Прокудин) растянулся вдоль шауляйского тракта до реки Дубиса. Система состояла из противотанковых районов, расположенных по фронту и в глубину, мощностью до дивизиона каждый, находившихся в огневой связи между собой. Противотанковые полки были вооружены 76-мм и 85-мм орудиями и представляли большую угрозу для танков врага. При этом начальник штаба майор Кемарцев в 16 часов 21 июня докладывал в штаб армии, что подчиненные артиллерийские полки боеприпасами были обеспечены всего в размере 0,25 боекомплекта, винтовочными патронами – в размере одного боекомплекта, продовольственных запасов – на одни-двое суток, а горючего – одна заправка[64].

Командующий 11-й армией этого округа генерал-лейтенант В.И. Морозов делает вывод, что на 21 июня «в штабе фронта царило довольно мирное настроение. В лагерь Козлова Руда в этот день прибыла инспекция округа во главе с заместителем командующего войсками генерал-лейтенантом Львовым, и по приказу командующего генерал-полковника Ф.И. Кузнецова на утро 22 июня была назначена инспекторская стрельба для частей 5-й и 188-й стрелковых дивизий, а также инспекторская стрельба артиллерии».