— Я тут много раз был, — задумчиво сказал Тухломон.

— А я по всей Москве много раз был! Понял, нюня моя? Не хвастай! — запищал Хнык, не желавший оставаться в тени собрата.

Тухломон потянул дверь. Из подвала тянуло ощутимой сыростью.

— Проходите вперед, уважаемый! — галантно изогнувшись, предложил комиссионер.

— Сам уважаемый! Сам проходи! — огрызнулся Хнык, пытаясь столкнуть Тухломона вниз.

После короткой, ничем не закончившейся потасовки они стали спускаться по бесконечной каменной лестнице. Вместе, нога в ногу.

— Левой! Левой! Раз-два-три… — командовал Тухломон.

— Не хитри, фука! Ты ждешь, пока я ногу поставлю! — пищал Хнык.

Внизу была еще одна дверь. К ее косяку прислонился незнакомый страж мрака и лениво крутил за цепь свой дарх. Заметив, что дарх чутко потянулся острым носиком к зажиленным эйдосам, Тухломон и Хнык как зайчики прошмыгнули мимо.

За круглым столиком сидел Зигги Пуфс.

— До меня дошли слухи, что некоторые слуги мрака хранят у себя артефакты, которые должны храниться в Тартаре. Что вы об этом думаете? — ровным голосом спросил Пуфс, мешая ложечкой чай.

— Негодяи! — с надрывом сказал Тухломон.

— Осмелюсь не согласиться с вами, коллега: мерзавцы! — поправил Хнык.

Пуфс достал из чая ложечку. С ложечки капало. Начальник русского отдела долго и грустно смотрел на нее.

— И что мы сделаем с этими негодяями? — поинтересовался он.

— Не смею обсуждать вопросы, которые лежат вне пределов моей компетенции! — улизнул Тухломон.

— Я очень слабенький. У меня такие тоненькие ручки! Я могу только наплевать этой фуке в глаза! — плаксиво сказал Хнык.

Пуфс опустил глазки в чашку. Чай скис, превратился в пар и улизнул из чашки.

— Культурная часть беседы закончена. Начинается бескультурная! — сказал он и постучал ложечкой по столешнице. — Вольг!..

Из стены вышагнул Вольгенглюк. Поверх синего костюма у него был кожаный фартук палача. В руках щипцы. Тухломон с Хныком повисли друг на друге.

— Вольг!.. Мне сообщили, что некие суккуб и комиссионер осмеливаются собирать артефакты. Не сомневаюсь, что они расплачиваются ворованными эйдосами. Едва ли в лавках на Лысой Горе принимают наличные деньги. Некоторое время назад один из них приобрел артефакт, имеющий значительную ценность для мрака!

Вольгенглюк щелкнул щипцами.

— Будем искать! — пообещал он. Бесконечно длинная, тощая, как лапка кузнечика, рука сгребла Тухломона за ворот.

— У меня ничего нет! — заголосил тот и для убедительности поклялся мамой Хныка.

Вольгенглюк хорошо знал свое дело. Он быстро протянул другую руку и щипцами ухватил суккуба за простроченный нос.

— У меня тоже нету ножен! Я их не брал, нюня моя! — гнусаво из-за сдавленного носа сказал Хнык и в ту же секунду понял, что совершил роковую ошибку. Но было уже поздно.

— Откуда ты знаешь, что мы ищем ножны? — нежно спросил Вольгенглюк, проворачивая щипцы на треть оборота. Голова Хныка провернулась с ними вместе.

— Ай! Мой нос! Я зашивал его целый день! Я… Я слышал… догадался… В городе ходят слухи…

Отбросив Тухломона, Вольгенглюк перекинул Хныка через плечо и пошел к лестнице, спустив щипцы в карман.

— Составь мне компанию, расходный материал!.. Подождите нас немного, господа! Мы скоро вернемся с ножнами!

— Я хотел как лучше… Клянусь, я нашел их на улице… Нес сдавать в канцелярию, а она была закрыта… Только не в Тартар! Я собирал коллекцию, чтобы подарить ее на юбилей дорогому Лигулу… самому мудрому… а-а!.. самому ужасному!.. а-а!

Когда Вольгенглюк ушел, Тухломоша ощутил прилив отваги. Он без приглашения присел на краешек стула напротив Пуфса и, качая головой, произнес:

— Ай-ай-ай! Какой оказался бесчестный суккуб этот Хнык! Я возмущен до глубины души!

Пуфс зевнул. Старческие клыки на младенческом лице выглядели ужасно.

— Только вот что мне подумалось, — поднимая глазки, продолжал Тухломон. — Он же собрал много артефактов?.. Не случится ли так, что уважаемый Вольгенглюк… Нет, вы не подумайте, что я подвергаю сомнению его честность, но если мы не знаем, сколько было артефактов, как мы убедимся, что они все на месте? Понятно, что Хныка он казнит, чтобы не оставлять свидетеля.

Пуфс поднял голову и посмотрел на Тухломона тусклыми глазами.

— Сгинь! — приказал он и щелчком пальцев позвал младших стражей. — Альк! Шониг! Проводите Вольгенглюка!.. Поможете ему принести артефакты! Если Хнык умрет, вы мне ответите оба!

Младшие стражи, стоявшие в тени за его спиной, торопливо метнулись к выходу, но выйти из подвала не успели. Навстречу им по лестнице что-то прокатилось. В подвал влетел Вольгенглюк. Правая рука у него была сломана. Нос вмят.

— Проклятье! На меня напали! Отбили Хныка! — прохрипел он.

Пуфс подозрительно уставился на него, взвешивая, не подстроил ли Вольгенглюк это нападение. Да нет, не похоже.

— Ты кого-то узнал?

— Улиту! Секретаршу Арея! И светлую, которая служила у Арея!

— Дафну? Это она тебя так? — усомнился Пуфс.

— Нет. С ней был здоровенный хранитель. Он работает голыми руками. Думаю, из Хрустальных Сфер. Я не успел достать меч!

* * *

К моменту, когда охрана Пуфса вырвалась наружу, трескучий мотоцикл давно скрылся в проулках, унося с собой похитителей. Хнык, перекинутый через седло, голосил как украденная невеста. Улита заботливо заправила ему в рот захваченный с собой носок.

— Это Корнелия! Он их реже меняет! — пояснила она.

Дафна, которой места на мотоцикле на нашлось, улетела на своих крыльях. Сделала круг над центром и, разохотившись, отправилась к огромным башням у «Киевской» — кататься в восходящих потоках воздуха.

Она была на уровне крыш, когда ей позвонил Буслаев. Телефон, настроенный на его номер, забубнил: «Это Меф, это Меф, это Меф!» Дотянуться до рюкзака Дафна не смогла: он болтался за спиной между крыльями. С трудом Дафна извернулась в воздухе и, едва не протаранив прозрачную стену небоскреба, все-таки достала мобильник.

Вместе с телефоном из рюкзака непрошено вытряхнулся Депресняк и сразу, не растерявшись, атаковал ворону. Полетели перья. Дафна схватила шипящего кота одной рукой, ворону другой, а флейту прижала подбородком к груди. Телефон оказался явно лишним. Он выскользнул и стал падать. Даф нагнала его в отчаянном пике и подхватила на уровне пятого этажа.

— Почему ты так долго не снимала? — недовольно спросил Меф.

— Прости, пожалуйста! — едва отдышавшись, сказала Даф. Сказался урок Шмыгалки: виноват ты или нет — лучше попроси прощения.