— Так, просыпайся ка!

Лузга, посапывая от натуги, выволок тяжелое тело на свет и бросил возле пустых деревянных ящиков.

— Развяжите его. — Ягов сел на корточки, внимательно разглядывая испачканное кровью лицо.

Пока Лузга резал веревки на ногах и руках Дениса, в комнату принесли стулья и поставили журнальный столик с горячим чаем и бутербродами.

— Что это? Я не просил чаю! — Ягов раздраженно смахнул чашки на пол.

— Усильте внешнее наблюдение и подгоните к подъезду нашу машину. Могилов, вы что, заснули?

Тот отрицательно мотнул головой и спешно исчез в соседней квартире. Ягов повернулся к стоящему возле Алешина охраннику Веры.

— Расскажи, Валера, как было дело?

Тот, не убирая от щеки платка, пожал плечами:

— Позвонил Лузга, сказал, чтоб был наготове. Решили, пусть дойдет до самой двери, чтоб убедиться до конца. Этот хмырь позвонил, я открыл. Увидев меня, он сказал: «А, это ты, Валера» — и попытался войти внутрь. Ударил вот меня, козел! Тут подоспели Олежек с Витей. Сопротивлялся, гад…

В комнату, стуча каблуками, вошел Кононов, за ним тихо, как тень, Вера.

Ягов указал пальцем на лежащего:

— Скажи, кто это?

Девушка обернулась и вздрогнула:

— Это Денис Алешин, мой одноклассник. Почему он здесь, что он вам сделал?

Она наклонилась над телом, осторожно потрогала влажную ссадину на щеке Дениса и стерла ладонью кровь с его подбородка. Тот смотрел мимо нее, в потолок, на тускло мерцающую лампочку в треснутом пластмассовом абажуре.

— Мне бы тоже хотелось знать, что он здесь делает? — негромко сказал Ягов.

Тем временем Алешин, нащупав ящик, приподнялся и тяжело сел на него:

— А а, вот ты где, виновница торжества.

Разбитые губы плохо его слушались, да и язык ворочался с трудом. Ягов, сделав знак, чтобы увели девушку, достал сигареты, закурил, стряхивая пепел прямо на пол:

— Ну, рассказывай, на кого работаешь. На МВД, КГБ, ОБХСС, ребят из Солнцева, из Грозного, на самого себя?

— Можно попить водички?… — Алешин хотел еще что то сказать, но надолго закашлялся.

Кононов тут же подошел к Денису и сильно пнул его в живот:

— Отвечай, когда спрашивают, мент вонючий!

На улице завыла сирена. Валера обернулся к окну, всмотрелся в мигающий огнями Калининский проспект:

— Скорая помощь… Реанимация.

Ягов подождал, когда у Алешина закончится приступ кашля и он перестанет сплевывать на пол красные сгустки.

— Если не будешь говорить, что требуется, тебя будут долго бить, а потом убьют. Труп ночью вывезут в Битцу и закопают. Я думаю, что без надгробия и даже могильного холмика.

— Спрашивайте, только дайте чем нибудь промочить горло, язык к мозгам прилипает…

— Лузга, налей ему воды. Пей. Вот так…

Ягов нетерпеливо ждал, когда Денис, кровеня стакан, допьет воду.

— Ну, все. Теперь, значится, говори, на кого работаешь.

— Я вообще ни на кого не работаю… Еще воды можно?

— Занятно. Однако ж три дня назад ты сказал фразу, из которой я заключил, что ты кое что знаешь, я имею в виду немецкие документы из Центрального архива. А их, между прочим, по телевизору не рекламировали. И потом, ты явился сюда, заметь, не на этаж выше, не в квартиру напротив или рядом, а именно сюда.

— Напротив никто не живет. Хозяйка старуха умерла год назад. Выпала из окна… — Денис осторожно взял у Лузги новый стакан с теплой водопроводной водой.

— Вот видишь, тебе даже это известно! Прекрасно, давай договоримся так. Если ты все честно рассказываешь, то я тебя оставлю в живых и отправлю в Дагестан к одному моему другу, которому очень нужны пастухи и строительные рабочие. Будешь там на горных пастбищах пасти овец под присмотром его нукеров и сторожевых собак. Короче, будешь жить. Ну а если ты соврешь мне, то тебя сейчас будут медленно убивать. Так что?

— Я уже сказал, спрашивайте… — Денис маленькими глотками снова начал пить. Поврежденный кадык с трудом проталкивал воду.

— Значит, все равно утверждаешь, что ни на кого не работаешь, но тогда откуда такие глубокие познания? — Ягов вплотную приблизил свое лицо к разбитой физиономии Алешина.

Тот молчал, вертя в руках опустевший стакан. Пауза затянулась. Вошел Могилов и угрюмо покосился на пленника:

— Пришли «Школьные завтраки» и еще две машины на тот случай, если придется убираться отсюда. Но снаружи, Василий Ефремович, пока все спокойно. Я поставил людей у моста и возле «Праги». Если будет что нибудь подозрительное, они сразу же дадут знать. На всякий случай вызвал еще из пионерлагеря группу прикрытия.

Ягов удовлетворенно кивнул:

— А знаешь, как там тебя… Алешкин, почему мой, так сказать, зам по оперативной работе, мой начальник охраны, так свободно называет мое имя и говорит о мерах безопасности, предпринятых в результате твоего явления народу? Не знаешь? Да потому, что он уже смотрит на тебя как на покойника. Ну ладно, раз ничего у нас не получается… Лузга, обработайте его хорошенько, но не убивайте, может быть, он еще одумается. А я все таки съезжу в «Ленино» с тобой, Могилов, посмотрю, что за бомжей ты понабрал в ударную группу.

Ягов поднялся, прогнул спину, озабоченно пощупал поясницу:

— Нет, определенно, я опять толстеть начал. Надо почаще на теннис выбираться.

Лузга взял со стеллажа резиновую палку, перегнул ее, махнул пару раз перед собой и двинулся к Алешину, но Могилов сделал жест рукой, чтоб он подождал, пока шеф не выйдет из комнаты. Денис положил стакан набок, катнул его ладонью. Тот, подпрыгивая и звеня, откатился к несгораемым шкафам.

— Подождите, я сейчас все объясню. Дело в том, что я обладаю некоторыми… неординарными способностями. Чувствую катастрофы, предугадываю события и поступки, слышу мысли, вижу человека, которого знаю на большом расстоянии, не глазами, разумеется… Тут, во лбу, в мозгах, возникает что то типа экрана…

Ягов остановился в дверях, некоторое время размышлял, не оборачиваясь, потом вернулся на свой стул и снова закурил:

— Однако занятно! Ты хочешь сказать, что пришел сюда, потому что искал Веру Крайман, свою школьную подругу, которая пропала три дня назад. И что, ты сразу знал, что идти надо именно сюда?

— Да, мне позвонил товарищ, Женя Сенин, сказал, что она исчезла. Я решил проверить. Ну и сразу все узнал.

— Да, интересно рассказываешь. На каждую хитрую задницу есть хрен винтом. А проверю я тебя сейчас вот как. Те немецкие бумаги. Они мне показались занятными и могут мне пригодиться в одном дельце, но эти олухи из архива сами не знают, что это, не знаю и я. Если ты такой прорицатель, поведай мне о них, а я прикину, правда ты уникум или просто мент.