Совесть продолжала меня мучить и после того, как Рэкс с Марианной ушли.

Я была особенно заботлива с детьми, сидела у кроватки Лили, держа ее маленький кулачок, и пела ей песенку, пока она не заснула. Она так крепко вцепилась в мои пальцы, что я их с трудом высвободила.

Гарри тоже был в удивительно ласковом, общительном настроении. Я почитала ему свою старую книжку «Там, где живут чудовища». Он сделал вид, что ему страшно, чтобы забраться ко мне на колени и посидеть в обнимку. Я взяла его восковые мелки и нарисовала ему огромное лохматое и когтистое чудовище.

Потом я сочинила новый вариант истории про маленького мальчика Гарри, который отправился на корабле в ту страну, где живут чудовища, но они не стали рычать на него и показывать когти. Чудовища низко поклонились королю Гарри и принесли ему кучу подарков, а потом легли на спинки, и он пощекотал им толстые пушистые брюшки.

– Вот так. – Я опрокинула Гарри на спину и пощекотала.

Мне пришлось повторить историю несколько раз, но постепенно Гарри начал тереть глазки. Я завела другую историю – про зиму в краю чудовищ, когда все занесло снегом и чудовища попрятались в свои уютные берлоги.

– Вот так, – Я положила Гарри под одеяло. – Вот и ты в берлоге, малыш-чудовище. Теперь закрывай глазки и соси лапу.

Гарри засмеялся, сунул палец в рот и через минуту уже спал.

Я стояла в темной детской и слушала ровное дыхание спящих детей. Они принимали меня за добрую волшебницу-крестную, а на самом деле я была злой ведьмой, стремящейся околдовать их отца.

Я вернулась в большую спальню и включила свет. Из зеркала на меня укоризненно смотрел призрак Марианны.

– Простите! – прошептала я. – Зачем вы только так добры ко мне? Я не хочу вас обижать. Но что же я могу поделать? Я так его люблю.

Я подошла к их двуспальной кровати и зарылась лицом в его подушку. Мне казалось, что он лежит рядом, что он обнимает меня…

Я услышала стук входной двери, звук шагов, голос Рэкса.

Сердце у меня бешено заколотилось, я приподняла голову, не понимая, во сне это или наяву. Нет, внизу действительно раздавались голоса. О господи, не могли же они так рано вернуться? Может быть, я уснула? Я соскочила с кровати, взбила подушку Рэкса, расправила желтое одеяло и побежала к двери. Когда я ее открыла, Марианна подымалась по лестнице и увидела меня.

Она нахмурилась:

– Пру? Что ты делала в нашей спальне?

– Ой, Марианна, извините! Мне просто захотелось еще раз поглядеть в зеркало на свою новую прическу и макияж.

– А-а, понятно. Ты правда отлично выглядишь.

Сама Марианна выглядела ужасно, растрепанная, зеленовато-бледная. Она пояснила, заметив мой взгляд:

– Меня стошнило. Киту пришлось остановить машину.

– Бедная вы, бедная! Как вы думаете, это грипп или что-нибудь такое?

– Нет, это просто те самые дни. У меня иногда такое бывает. Все пройдет, только нужно поспать. Глупо было выходить. О господи, голова! – Она прислонилась к перилам и закрыла глаза.

– Давайте я помогу вам лечь, – робко предложила я.

– Не надо, я справлюсь. Деньги возьми у Кита, ладно?

– Но я их не заработала.

– Это не по твоей вине, детка. Ладно, мне надо лечь, а то я упаду. Тогда до следующей пятницы?

– Надеюсь, – ответила я.

Она вяло помахала мне и скрылась в спальне. Через секунду я услышала скрип пружин.

Я медленно спустилась по лестнице. Во рту у меня пересохло, живот свело. Рэкс стоял в прихожей, не снимая куртки.

– Марианна легла, – сказала я.

– Хорошо. Поехали, я отвезу тебя домой.

– Поехали.

Я шла за ним к двери, по садовой дорожке, к калитке, в машину. Когда он включил зажигание, я тихо спросила:

– Вы на меня сердитесь?

– Да, – ответил он.

Больше я не посмела сказать ни слова. Мы ехали молча. Я пыталась придумать, как все поправить. Вот они, наши драгоценные десять минут вместе – и они уходят. Мы их потеряли.

Тишина в машине стала невыносимой. Видимо, Рэксу тоже так показалось, потому что он протянул руку и включил радио. Машину заполнила громкая эстрадная музыка. Песня об утраченной любви, нарушенных клятвах, изменах. Каждая строчка, казалось, что-то говорила о нас.

Рэкс хмуро смотрел прямо перед собой. Казалось, он весь сосредоточен на дороге, хотя она была почти пустая. Мы доехали до моего дома ровно за пять минут. Он остановился прямо перед магазином и выключил мотор.

– Так. Сколько мы тебе обычно платим?

– Мне не нужно денег! – возразила я.

– Не говори глупостей. Мы тебе оплачиваем полный вечер. Вот, держи.

Он достал из бумажника несколько купюр и протянул мне.

– Нет!

– Возьми. Здесь немного больше, в благодарность за то, что ты так хорошо управлялась с детьми.

– Вы позволите мне приходить еще?

– Нет. Я тебе сказал. Так дальше продолжаться не может. Мне кажется, Марианна что-то чувствует. От этого ей и стало плохо.

– Нет, конечно! Она ко мне хорошо относится, Рэкс, она хочет, чтобы я и дальше приходила. Это только вы хотите мне запретить.

– Да. – Наступила долгая пауза. – Ну все, иди.

– Правда все? Вы даже не хотите попрощаться со мной как следует?

– Я тебя умоляю, Пру, мы достаточно часто видимся в школе.

– Там все по-другому. Там мы не можем нормально поговорить. Там вы учитель, а я – ученица.

– Мы и здесь учитель и ученица.

– А если бы это было не так? Если бы я не училась в Вентворте? Как бы вы тогда ко мне относились?

– Точно так же, как теперь. Тебе четырнадцать лет.

– Марианне было столько же, когда вы начали с ней встречаться. А если бы мы с Марианной обе были девочками из вашего класса? Вам бы кто больше нравился – она или я?

– Да прекрати ты наконец! Ты все портишь, играешь в глупые игры. Послушай, Пру, я не хочу тебя обидеть, но ты должна понять. Я твой школьный учитель. У нас обоих могут быть очень большие неприятности. Я обратил на тебя внимание, потому что ты была новенькая и тебе было трудно. Мне стало тебя жалко. Я хотел помочь и сделал большую ошибку, предложив приходить к нам сидеть с детьми. А теперь все стало так мучительно и беспокойно. И я чувствую себя страшно виноватым, хотя сам не знаю почему – ведь на самом деле ничего и не было.