– Вся надежда на добрую рыбалку, – сказал своим казакам Ермак. – Не ягоды же и орехи нам грызть! Так до весны мы не протянем…

Казаки никогда не были пахарями, и не потому, что презирали это дело. Хлеб они ой как уважали! Но казаки не могли привязываться к земле. К пашне. На русских окраинах они никак не могли позволить себе такое удовольствие! Сама их жизнь под угрозой набегов кочевников и жестокой расправы заставляла уметь собраться в считанные часы, а то и минуты – и улететь в поле! Бросить всё – и подчас раз и навсегда! О какой тут пашне могла идти речь?! А ещё лучше – ведь с татарами в поле трудно было поспорить! – прыгнуть в струг и уплыть. Вот куда никогда не совались кочевники. Как от огня шарахались от рек! Именно поэтому на всех реках, великих и малых, казаки и кормились рыбой. Благо дело, еда была прямо под ними! Задаром! Стерлядь и осётр сами просились в руки. Водить сети, а если надо и удить, было ещё одно призвание казаков. Как военный промысел! И теперь стоило об этом вспомнить.

Хорошо, один из местных князьков-остяков подсказал, что неподалёку от Кашлыка есть большое озеро Абалак. Там, сказал он, рыбка сама в руки прыгает!

Это был выход. На озеро Абалак, оказавшееся в пятнадцати верстах от Кашлыка, Ермак и отправил одного из своих атаманов второго круга – Богдана Брязгу…

Весь ноябрь 1582 года прятавшийся в дальних лесах и кочевьях хан Кучум был нем, как рыба. К нему боялись подойти! Вокруг курились травы, а хан смотрел в одну точку. Могло показаться, что грозный правитель Сибири, ещё недавно диктовавший права русскому царю, умер. Отчасти так оно и было. То фиаско, которое потерпел Кучум на Чувашском мысу, выдержать было под силу не всякому вождю. Его разделали, как зайца. Распотрошили! Заставили бежать! Какой позор! Но куда было бы хуже попасть в плен и поехать за Камень к белому царю в клетке. Как же корил себя хан, когда вспоминал о разграблении стана своего вассала Карачи, о том внезапном нападении, устроенном коварным врагом, почему не задумался над тем, что за люди пожаловали к нему? В его край, в его вотчину! Ведь это были не простые царские воины, предсказуемые и понятные, это были совсем другие люди. Не люди – звери! Не он, Кучум, полководец, хитрец, высокая кровь, потомок Чингисхана, а они – они, неверные! – могли, как оказалось, просчитать каждый его шаг наперёд, а то и два, и три! И ведь пришли казаки куда меньшим числом, чем было воинство Кучума, но ведь не побоялись этим малым числом напасть на его тьму, а именно тьмой было его войско. Десять тысяч воинов! И что осталось от них, коренных жителей этих мест? Разбежались кто куда! Без оглядки! Предали! Лучший его полководец Маметкул был ранен, уцелел чудом и только недавно поправился. И вот теперь он, Кучум, один с небольшим окружением воинов, всего-то полтысячи, не более того, дожидался решения своей судьбы.

И это решение должно было прийти в образе его сына и наследника – принца Алея.

Сердце ныло у хана Сибирской Орды, когда он думал о своём сыне. А вдруг того тоже настигла неудача в далёкой Перми Великой? Вдруг он потерял своё войско? Вдруг именно с него начали эти самые казаки, а потом решили взяться за отца? Вдруг уже не было на свете его сына Алея?! От этих мыслей и подступающего горя и ужаса Кучум готов был умереть. Но ни разу не подал вида!

И вдруг в его стан прибыл гонец: Алей идёт! Идёт с войском! С поредевшим, но сохранённым! С добром и полоном! Никто ещё не испытывал такого счастья, как хан Кучум. Такого восторга и такой ярости, которые рождались в сердце любого полководца в ожидании грядущей битвы! И не просто битвы – реванша! И не только реванша – справедливого возмездия!

Не просто возмездия – лютой мести.

В конце ноября войско Алея, уже предупреждённое, что Кашлык взят чужеземцами, нашло убежище низвергнутого хана Кучума.

Представ пред очами отца, Алей упал на колени, обнял отцовские ноги и заплакал. Этим было сказано всё. Слёзы текли и по морщинистому лицу пожилого хана.

– Мы их вырежем, всех до единого, как собак, – сквозь рыдания прошептал принц. – Я клянусь тебе в этом, отец!

– Ты их вырежешь, сынок, – положив руки на плечи сыну и прижав его, рыдающего, к себе, молвил через слёзы хан Кучум. – Ты!

Теперь только нужно было выждать время и найти удобный момент для решающего удара.

В эти последние дни ноября и первые декабря уходящего 1582 года леса вокруг столицы Сибирского ханства, занятого казаками Кашлыка, превратились в уши! В уши сибирского хана Кучума! Все весточки стекались к нему! Татары, подкупленные ханты и манси, – все сообщали о любом передвижении врага. Конные разъезды так и гуляли на ближних границах Кашлыка – слушали и подсматривали! И ждали!

И наконец дождались.

Казаки не сумели скрыть того, что отправляются на зимний промысел рыбы – на озеро Абалак.

У казаков тоже были уши повсюду, и они также знали о приближении принца Алея. Но надо было рисковать. Для похода смастерили десяток больших саней. В каждые запрягли по паре лошадей. Надо было везти на чём-то улов! Пятого декабря большой отряд под руководством атамана Богдана Брязги, экипировавшись для рыбной ловли и войны одновременно, ранним утром остановился у озера Абалак. Часть казаков ехала на конях, часть – в санях. Всего было тридцать человек из волжской ватаги Брязги. Казаки уже бурили лунки, пробивали и разгребали лёд, когда на другом конце озера они увидели то, что заставило их оторопеть.

– Богдан! Гляди, Богдан! Татары!

На той стороне озера Абалак хищно затаилось войско. Оно замерло у самого берега, уже готовое сорваться и нестись сюда.

– Матерь родная! – пробормотал казак по кличке Окула. – Тьма их!

Это было огромное войско – целая армия! И сейчас они все смотрели сюда – на беспечных рыболовов. А потом сотни конных сибирских татар сорвались с укрытого снегом холма и рванули в их сторону.

– Журавель! – крикнул Богдан Брязга молодому казаку. – Несись в Кашлык! Скажи: обошли нас! Не успеют – перебьют!

– Я лучше с вами! – выкрикнул молодой казак.

– Пошёл, дурак! Пошёл! – прорычал Брязга. – Ветром лети! А мы к лесу отходить будем!

Татарская конница уже неслась по крепко укрытому снегом льду озера – уже четверть расстояния проделали хозяева здешних мест.

– Не получится к лесу, атаман! – прохрипел казак Карчига. – Опоздали мы к лесу! Здесь отбиваться будем!

Журавель прыгнул в седло и ударил каблуками по бокам коня.

– Но! – закричал он что есть силы. – Но, родимая!

Брязга вырвал из ножен саблю и так ударил плашмя по крупу лошади, что рассёк кожу:

– Пошёл! Пошёл! – чухонская кобылка разом сорвалась в места и полетела в сторону спасительного Кашлыка. – Сани! – зарычал Богдан Брязга. – Сани в круг!

Казаки всё поняли с полуслова. В считанные секунды они должны были сделать крепость. Так оборонялись славяне ещё издревле, выставляя колесницы и повозки по кругу, чтобы остановить степняков.