Если побольше улыбаться, возможно, удастся развеять их зависть, обиду или что там кроется в глубине глаз Кристины.

– Ага, – подтверждает она. – Пока ты развлекалась, я занималась грязной работой: защищала твою бывшую фракцию, улаживала межфракционный конфликт…

– Да ладно, тебе же понравилось. – Уилл толкает ее локтем. – Если ты не собираешься рассказывать всю историю, я сам расскажу. Он стоял…

Уилл приступает к рассказу, и я время от времени киваю, как будто слушаю, но думать могу лишь о том, как смотрела вдоль стены небоскреба Джона Хэнкока и воображала болото, полное воды, возрожденное в своей былой славе. Я смотрю через плечо Уилла на членов фракции, которые бросаются кусочками еды при помощи вилок.

Мне впервые по-настоящему хочется стать одной из них.

А значит, я должна преодолеть следующую ступень инициации.

Судя по всему, вторая ступень инициации включает ожидание в темном коридоре с другими неофитами и гадание, что происходит за закрытой дверью.

Юрайя сидит напротив меня, Марлин слева от него, Линн справа. Неофиты-лихачи и переходники были разделены на первой ступени, но с настоящего момента мы тренируемся вместе. Так сказал Четыре, прежде чем скрыться за дверью.

– Ну что? – Линн ковыряет пол ботинком. – Кто из вас первый по рангу?

Сперва ее вопрос встречает тишина, но затем Питер прочищает горло.

– Я, – отвечает он.

– Спорим, я тебя побью, – небрежно произносит она, поворачивая колечко в брови кончиками пальцев. – Я вторая, но спорим, любой из нас побьет тебя, переходник.

Я с трудом сдерживаю смех. Будь я по-прежнему альтруисткой, ее замечание показалось бы грубым и неуместным, но в Лихости, по-видимому, принято бросать вызов. И это начинает мне нравиться.

– Я бы на твоем месте не был так уверен. – Глаза Питера блестят. – Кто первый?

– Юрайя, – отвечает она. – И я совершенно уверена. Знаешь, сколько лет мы готовились к этому?

Если она хочет запугать нас, ей это удается. У меня уже холодок по коже.

Прежде чем Питер успевает ответить, Четыре открывает дверь и произносит:

– Линн.

Он подзываeт ее жестом, и она идет к двери; бритая наголо голова мерцает в голубоватом свете в конце коридора.

– Так значит, ты первый. – Уилл обращается к Юрайе.

Юрайя пожимает плечами.

– Ага. И что?

– Как по-твоему, это честно, что вы готовились всю жизнь, а мы должны научиться за несколько недель? – щурится Уилл.

– Почему нет? Конечно, на первой ступени важно мастерство, но ко второй ступени подготовиться невозможно, – отвечает он. – По крайней мере, так мне говорили.

Никто ему не отвечает. Мы молча сидим двадцать минут. Я слежу по часам. Затем дверь снова открывается, и Четыре называет новое имя.

– Питер, – произносит он.

Каждая минута словно трет кожу наждачной бумагой. Постепенно нас становится все меньше, пока не остаемся только мы с Юрайей и Дрю. Дрю притопывает ногой, Юрайя барабанит пальцами по колену, а я стараюсь сидеть совершенно неподвижно. Я слышу только бормотание из комнаты в конце коридора и подозреваю, что это тоже часть игры, в которую с нами играют. Запугивают нас при любой возможности.

Дверь открывается, и Четыре подзывает меня.

– Идем, Трис.

Я встаю – спина ноет, оттого что я так долго прислонялась к стене, – и иду мимо других неофитов. Дрю вытягивает ногу, чтобы я споткнулась, но я в последний момент перепрыгиваю.

Четыре касается моего плеча, направляя меня в комнату, и закрывает дверь.

Когда я вижу, что в ней находится, то отшатываюсь, ударяясь о его грудь.

В комнате стоит откидывающееся металлическое кресло, такое же, как на проверке склонностей. Рядом с ним – знакомая машина. В комнате нет зеркал и совсем мало света. На столе в углу – экран компьютера.

– Садись, – произносит Четыре.

Он сжимает мои плечи и толкает меня вперед.

– Что еще за симуляция? – Я стараюсь говорить ровным голосом, но не преуспеваю.

– Слышала когда-нибудь фразу «встретиться со своими страхами лицом к лицу»? – спрашивает он. – Мы понимаем ее буквально. Симуляция научит тебя контролировать эмоции во время пугающей ситуации.

Я касаюсь лба дрожащей рукой. Симуляции не реальны, они не представляют настоящей угрозы, так что, логически рассуждая, бояться мне нечего, но это инстинктивная реакция. Приходится собрать всю силу воли, чтобы направиться к креслу и снова сесть в него, опустив затылок на подголовник. Холод металла чувствуется сквозь одежду.

– Ты когда-нибудь занимался проверкой склонностей? – спрашиваю я.

Он кажется опытным.

– Нет. Я стараюсь избегать Сухарей.

Не представляю, зачем кому-то избегать альтруистов. Лихачей и правдолюбов – возможно, ведь отвага и честность заставляют людей совершать странные поступки, но альтруистов?

– Почему?

– Ты действительно думаешь, что я отвечу?

– А почему ты отвечаешь расплывчато, если не хочешь, чтобы тебя расспрашивали?

Он касается пальцами моей шеи. Я напрягаюсь. Это проявление нежности? Нет… ему нужно убрать мои волосы в сторону. Раздается постукивание, и я откидываю голову назад, чтобы посмотреть. Четыре держит шприц с длинной иглой, опустив большой палец на поршень. Жидкость в шприце оранжевого цвета.

– Укол?

У меня пересыхает во рту. Обычно я не боюсь уколов, но этот шприц такой огромный.

– Мы используем усовершенствованную версию симуляции, – поясняет он. – Другая сыворотка, никаких проводов или электродов.

– Но как она работает без проводов?

– Ну, у меня есть провода, так что я вижу, что происходит, – отвечает он. – Но у тебя есть только крошечный передатчик в сыворотке, который посылает данные на компьютер.

Он обхватывает мою руку и вводит иголку в нежную кожу на шее сбоку. По горлу разливается сильная боль. Я морщусь и пытаюсь сосредоточиться на его спокойном лице.

– Сыворотка подействует через шестьдесят секунд. Эта симуляция отличается от проверки склонностей, – сообщает он. – Сыворотка не только содержит передатчик; она стимулирует миндалевидное тело – часть мозга, которая участвует в обработке негативных эмоций, например страха, и тем самым вызывает галлюцинацию. Электрическая активность мозга затем передается на наш компьютер, который переводит галлюцинацию в симулированный образ, который я могу увидеть и отследить. После я переправлю запись руководителям Лихости. Ты останешься в галлюцинации, пока не успокоишься, то есть пока твое сердцебиение и дыхание не придут в норму.