– Ты что-то знаешь?! Почему это Нери ничего не угрожает?!– Лариса ошпарила бывшего супруга умоляющим взглядом. Ноябрьский мороз сушил кожу, а жажда информации – разум. По интонациям голоса Лариса догадывалалась: Лихачу есть, что сказать. Вот только хочет ли он сообщать ей это?

– Потому что везде есть добрые люди, – отрезал Лихач.

– Кого ты обмануть пытаешься?! – вскрикнув, Лариса сжала кулаки. Ярость пропитывала тело, выступив на лбу капельками пота. – Я устала от твоих издёвок и глупых шуток. Не время сейчас смеяться над моим горем. Сказал А, говори и Б!

– Это наше общее горе, между прочим, – невозмутимо предложил Лихач, совершенно не слушая. – Давай, посидим где-нибудь?

– Я прошу тебя, – Лариса изо всех сил старалась держать себя в руках.

– Говорю же: давай зайдём в кафе, – неожиданно Лихач схватил Ларису за запястье, будто долгих лет разлуки не было вовсе, и потащил вниз по улице.

– Стой! – попыталась было она возразить, но вскрик утонул в назойливом гудении колонны миникапов, в которых восседали, пестря ирокезами и поблёскивая колечками пирсинга, молодые раннеры. Металлические дельфины стайкой пронеслись над шоссе, обгоняя друг друга, взвились по спирали кругового разъезда и исчезли за зданием гипермаркета электроники.

Лариса неслась за бывшим мужем, безуспешно пытаясь вырвать запястье. Хватка Лихача была слишком крепкой и походила на тесные объятия ремней безопасности в монорельсовом вагоне. Каблуки вспарывали гладь луж, раскидывая вихри капель. Точки грязевых брызг оседали на отвороте брюк и острых носах сапожек, вызывая приступы брезгливости. Дома, кирпичами раскиданные по обочине, лишь провожали их жалобным прищуром окон. Они не могли остановить происходящее и лишь косо поглядывали вслед, то ли сочувствуя, то ли проклиная.

Лихач остановился у крупного торгового центра и, наконец, разжал пальцы.

Лариса отпрянула, чавкая сапожками по придорожной грязи. Утомление от долгого бега вытеснило ярость и оставило лишь немного места для искреннего изумления. По глазам ударили подрагивающие струйки неоновых огней. Мир поплыл по окружности, превращаясь в череду смазанных пятен.

– Ты что? – мурашки закололи ладонь, а на запястье загорелись браслетом красные отпечатки. Онемевшие пальцы растопырились, как безвольные лучинки.

– В «Капелле» есть хорошее кафе без лишних ушей, – Лихач кивнул на подёрнутый мутноватой неоновой завесой подъезд здания. – Пойдём-ка, перекусим.

– Я тороплюсь домой, – отрезала Лариса, пытаясь собрать рассыпающуюся перед глазами мозаику мира воедино.

– С каких это пор ты так спешишь в свой ад? С Вененой сиделка, и ты заплатила ей за полный день! – Лихач сурово сдвинул брови. – Или тебе отдохнуть не хочется, как нормальному человеку?

– Вдруг Нери вернётся? – Лариса с надеждой посмотрела на Лихача, ожидая встретить сочувствие. Но чёрные угольки глаз по-прежнему смеялись, поблёскивая матовыми искорками.

– Вернётся, так никуда не денется! – Лихач бесстрастно пожал плечом. – И поверь, у него, в отличие от тебя, хватит ума набрать тебе на мультикоммуникатор.

– Лихач, умерь пыл, – Лариса поперхнулась ветром, пытаясь передать собственные чувства. – Не пристало пировать, когда кругом чума.

– А что ты сможешь изменить своей скорбью? – с неожиданной серьёзностью поинтересовался Лихач. – Оттого, что ты зароешься в одеяло и будешь слезами заливаться, наш сын не явится. Оплакивать – удел слабых. Оплакивать живых – вдвойне. Сильные живут настоящим. И жалеешь ты сейчас не Нери, а саму себя, признай это.

Лариса застыла, обдумывая жестокие слова Лихача. Странно было признавать, но Лихач оказался прав. Слёзы, раскаяние и самоуничижение ничего не изменят. Как и бремя томительного ожидания чуда. Как и мольбы в никуда.

Кафе «Аллегория» напоминало тёмный ящик, выстроганный из сандалового дерева. Полоски окон, и без того узкие, заслоняли чёрные жалюзи. Тускловатая муть, льющаяся от плоских ламп, совсем не походила на электрический свет. Мерцающие розоватым сиянием аромалампы на подоконниках лениво испускали колечки дыма.

Столешница матово пламенела той же розовой подсветкой, прорезая чайные чашки насквозь и превращая их в подобие новогодних ёлочных шаров. Услужливый официант принёс нарезку пяти разновидностей соевого мяса, пирожки, кофе и растительный заменитель сливок и удалился, уютно цокая набойками. Есть не хотелось совершенно.

– Ну и какова твоя цель, Лихач? – с горчинкой иронии пробормотала Лариса, рассматривая собственные пальцы. – Снова замуж позовёшь?

– Далась мне такая своенравная зануда, – навозмутимо отчеканил Лихач, уплетая мясо. – Все вы одинаковые. Лучше уж останусь навек одиноким.

– Но не просто же так ты меня позвал сюда?

– Я лишь хочу ответить на твой вопрос, – пояснил Лихач. – Потому что вижу, как ты мучаешься. Возможно, мне придётся заплатить за вольность слишком большую цену, но, надеюсь, мне удастся безболезненно прояснить некоторые моменты.

– Так ты знаешь, где Нери? – Лариса так устала, что в её голосе уже не слышалось энтузиазма.

Лихач беззвучно кивнул. Казалось, что этот жест на несколько секунд замедлил течение времени. По крайней мере, для Ларисы – точно. Она замерла, не в состоянии выдавить ни слова. Всё, над чем она так долго думала, находилось на расстоянии пятидесяти несчастных сантиметров. Всё оказалось проще простого!

– Я расскажу тебе одну историю, Лариса, – снова заговорил Лихач, и Лариса поняла: начинается самое главное. – Сказку про парня с добрым сердцем, которому вечно больше всех было нужно и который верил в чудеса. Помни, что это всего лишь сказка. Фантастическая история, наподобие тех, что пишет твой любимый автор. Но выноси из неё уроки. Ты даже не представляешь, насколько они будут важны и информативны для тебя. Всё поняла?

Ларисе ничего не оставалось делать, как кивнуть, согласившись. Лихач, наверняка, хочет успокоить её, но что-то в его голосе сеяло зёрна сомнения, заставляя сердце вздрагивать полувздохами и трепыхаться.

– Парня этого звали Тео, – начал Лихач сдавленно.

– Тео? – отозвалась Лариса. – То есть, как…

– В Иммортеле множество парней носит это имя, – подчеркнул Лихач. – А теперь слушай. Новая весна распахнула городу объятия. Мешковина неба истончилась и поднялась…

3 марта 2326 года

Чёрная пасть тоннеля оскалилась отсветами неоновых табло. Ровный стук колёс стих в бездне мрака, и зал укрыла упругая перина тишины. Зеркала колонн отражали множащуюся пустоту, преобразуя её в бесконечность. Густой воздух отдавал резиной и металлической окалиной.

– Спасти? – Тео снова посмотрел на странную незнакомку. – Тебе кто-то угрожает?

Незнакомка мотнула головой и ещё сильнее сжала пальцы. Ладонь намокла от пота. Мышцы зашлись остекленелой судорогой.