Версия дальнейших событий после самой Куликовской битвы, представленная в русских летописях, сводится к сообщениям о подготовке Мамаем новых отрядов для организации очередного похода на владения князя Дмитрия и его союзников. Эти планы были сорваны вторжением с востока армии Тохтамыша. Встреча двух противников на реке Калке завершилась переходом «Мамаевых князей» на сторону нового хана[43]. Очередная неудача заставила ордынского сановника вновь возвратиться в Крым, где он надеялся получить помощь от генуэзцев. Характерно, что требование Мамая о предоставлении ему убежища в Кафе мотивировалось ссылкой на какие-то ранее достигнутые договоренности – «по докончанию и по опасу»[44]. Возможно, что здесь идет речь о выполнении условий договора, где генуэзцы обязывались быть «друзьями его друзей, врагами его врагов»[45]. Однако жители Кафы, оценив реальное соотношение сил, предпочли физическое устранение Мамая.

Но не будем забегать вперед. Решим первую задачу. Зачем вообще Мамай пошел на Русь? Главная загадка в том, почему Русь только один раз за почти два с половиной столетия «монгольской эпохи», «тяжкого монгольского ига» вышла в широкое поле для смертельной схватки.

* * *

«Во второй половине XIV века Московское княжество заняло доминирующее положение на Руси. Внук Ивана Калиты, московский князь Дмитрий Иванович стал настолько силен, что решил перестать платить дань Золотой Орде»[46].

Все вроде бы известно и ясно. Московское княжество. Какое?

Вот что пишет известный советский историк А. А. Зимин. «Составляя в 1389 году завещание, Дмитрий Донской писал в нем: „…благословляю сына своего Василия своею отчиною, великим княжением Владимирским“».

Постойте, Дмитрий Донской – Владимирский князь, а не Московский. Нам возразят: еще и Московский.

Тогда еще цитата. «Наконец, была еще проблема, которая волновала наследников Дмитрия Донского. Это судьба выморочных владений. Старшему сыну, Василию, князь Дмитрий завещал Коломну, Юрию – Звенигород, Андрею – Можайск, Петру – Дмитров и Ивану, вскоре умершему, – Раменейце. Москва должна была находиться в нераздельном владении первых четырех сыновей. Кроме того, как бы в компенсацию за передачу Василию великого княжения Юрий получил „деда куплю“ (Калиты) Галич, Андрей – „деда куплю“ Белоозеро, Петр – „куплю“ Калиты Углич»[47].

Посмотрим еще раз. «Москва должна была находиться в нераздельном владении первых четырех сыновей». Какое в таком случае княжество Московское?

О том, как Дмитрий Донской «перестал платить дань» Орде, мы уже писали выше. Мягко говоря, все написанное в энциклопедической статье не соответствует действительности.

Значит, была причина, по которой великий князь Владимирский выступил против Орды, то есть против воинской касты. И была веская причина, чтобы Мамай, представитель воинской касты, несмотря на уплату даже повышенной дани, вывел войска против представителей власти на местах.

Попробуем понять сложившуюся на тот момент ситуацию в обоих противостоящих лагерях. Ключ к ларчику Дмитрия Донского мы найдем в составе его войск. Вообще эта битва двух «азиатских гигантов», по выражению отца русской истории Миллера, стоит внимательного изучения. Были ли армии, участвовавшие в Куликовской битве, азиатскими? К этому вопросу мы еще вернемся. Посмотрим, что собой представляло «русское» войско.

Но сначала о втором «азиатском гиганте».

Начнем с хрестоматийного изложения из энциклопедии «Кругосвет».

«Дмитрий Иванович Донской (1350–1389) – великий князь Московский (с 1359 года), Владимирский (с 1362 года) и Новгородский (с 1363 года), сын Ивана II Ивановича Красного и его второй жены княгини Александры Ивановны. Родился 12 октября 1350 года в Москве, принадлежал к 15-му колену Рюриковичей. После смерти отца в 1359 году фактическим верховным правителем Московского княжества при малолетнем Дмитрии стал митрополит Алексий – человек недюжинного ума, обладавший сильным характером, умело пользовавшийся своим авторитетом для проведения в жизнь идеи главенства Москвы в Северо-Восточной Руси. Дмитрий советовался с ним, продолжая политику отца и деда (Ивана Калиты) по собиранию русских земель вокруг Москвы. Для этого ему пришлось вести длительную борьбу с князьями-соперниками (суздальско-нижегородским, рязанским и тверским) за великое княжение. Она началась в 1361 году, когда одиннадцатилетний Дмитрий вместе с митрополитом Алексием и московскими боярами поехал в Орду за ярлыком на великое княжение. В Орде им суждено было узнать, что хан Наврус уже передал ярлык суздальскому князю Дмитрию Константиновичу. Однако начавшаяся вскоре в Орде смута изменила ситуацию: хан Наврус был убит, а новые правители Орды – два хана, Мурат и Абдул (Мюрид) – выдали митрополиту Алексию второй ярлык на великое княжение для его воспитанника и протеже Дмитрия. Воодушевленные этим успехом, московские бояре, посадив на коней малолетних наследников московского престола – Дмитрия, его брата Ивана и двоюродного брата Владимира, – „пошли войной“ на Суздаль. После длительного противостояния войск двух княжеств Дмитрий Суздальский уступил, а Дмитрий Иванович получил право единолично считаться великим князем. В 1363 году Дмитрий „взял свою волю“ и над князем Константином Ростовским. Наконец, в 1365 году он закрепил отношения с Суздалем женитьбой на суздальской княжне Евдокии Дмитриевне. Отец Евдокии при этом отказался от ярлыка на Владимир в пользу Москвы. Вскоре к Москве отошли и связанные с Суздалем нижегородские земли.

В 1366–1367 годах по распоряжению Дмитрия столица была укреплена первым на Руси белокаменным Кремлем. Если для ханских послов ворота его были гостеприимно раскрыты (Дмитрий предпочитал откупаться от них богатыми подарками), то для других соседей и князей-соперников Кремль стал мощной защитной крепостью. Когда в ноябре 1367 года на реке Тросне литовский князь Ольгерд, приходившийся зятем тверскому князю Михаилу Александровичу, разбил московские полки, Дмитрий Иванович произнес: „На великое княжение не пущу!“. И действительно, наличие Кремля стало надежной защитой для московской столицы: в 1368 году попытка Михаила Тверского осадить Кремль и взять его провалилась.