После обеда – Делла и Бен перехватили несколько кусков хлеба с ветчиной и сыром, торопливо поели и снова отправились в сад работать, мы даже поговорить толком не успели – я пошел к доктору Соданбергу.

Медицинское крыло пустовало. Это потом, когда осень окончательно вступит в свои права, сюда будут приходить студенты с простудой, через месяц начнется плановый осмотр первого и второго курсов, а пока здесь не было ни души. Прозрачные пустые палаты стояли с дверями нараспашку, солнечный свет лежал на белоснежном мраморе стен, тишина казалась глухой и неразрушимой. Заглянув в кабинет доктора, я увидел, что Соданберг сидит за столом, что-то торопливо записывая в блокноте, и сказал:

– Добрый день, доктор. Как ваши дела?

Соданберг повернулся, посмотрел на меня поверх очков так, словно одним взглядом оценил все состояние моего организма и сделал выводы, и ответил:

– Добрый день, ректор! Составляю список того, что надо будет купить в Пальцере. Срочно, сверхсрочно! Верите ли: если бы мне попалась та дрянь, которая тут хозяйничала, я бы ее за ноги подвесил!

Невысокий, краснолицый, лысеющий, он иногда производил впечатление мягкотелого добряка – но я прекрасно знал, что это не так. Доктор Соданберг был настоящим бойцом: он вцеплялся в недуг сильнее любого бульдога, и болезнь бежала без оглядки. Когда-то он окончил столичный факультет некромантии и пошел в медицину – известно, что из некромантов получаются лучшие врачи – но, не имея связей и покровителей, оказался в нашей глуши. Однажды, свалившись с яблони и проткнув легкое сломанным ребром, я был несказанно рад тому, что Соданберг не остался в столице…

– Вы ведь некромант, – произнес я. Соданберг едва заметно нахмурился и кивнул. Некромания – достойная, благородная профессия, но она окружена просто бесчисленным количеством суеверий и заблуждений. Некромантов, мягко говоря, не любят.

– Верно. Полковник Стенли заходил ко мне познакомиться. Его подняли просто идеально.

Я кивнул.

– Он говорит, что чувствует здесь кого-то вроде себя. Самовозрожденного мертвеца. Вы ощущали что-то подобное?

Соданберг ухмыльнулся, и я вдруг представил, каким он был в молодости: энергичным, цепким, хищным. Тем, с кем не захочешь встретиться лишний раз на скользкой дорожке.

– В академии пахнет смертью, – ответил он. – Воняло уже летом, когда я приехал. Потом я увидел, что натворили в медицинском крыле, и больше не принюхивался.

– Можно посмотреть? – я мотнул головой в сторону открытой двери в хранилище.

– Сколько угодно.

Я прошел через кабинет доктора и оказался в просторном помещении, заставленном шкафами со стеклянными дверцами. На каждой створке красовалась наклейка: алый полумесяц и надпись: “Осторожно, лекарства!” Практически все шкафы были пусты – пузырьки, которые сегодня заполнили Делла и Бен, пока еще стояли в коробках на полу.

– Все склянки были пусты, все шкафы закрыты, – произнес доктор, бесшумно встав у меня за спиной. – Я понимаю, что кому-то могли потребоваться лекарства. Но так, чтобы абсолютно все? Как, на что?

– Скажите, доктор, а самовозрожденный мертвец сможет обойтись без труп-воды? – осведомился я. – У вас она есть, кстати?

Соданберг отрицательно мотнул головой.

– Нет. Это зелье с повышенным уровнем опасности, такие хранятся только в сейфах. У покойного Ханибрука было, но он его готовил, скажем так, для практики. Мало ли, вдруг понадобится, а он забыл, как его делать. Хотя я понятия не имею, зачем труп-вода может понадобиться в академии.

– Остановка сердца? – предположил я. – Кровоизлияние в мозг?

Доктор усмехнулся.

– Что вы собрались делать со студентами, что у них остановится сердце?

– А преподаватели? У нас много немолодых людей.

– У меня есть артефакты мгновенного перемещения. Настроены на клинику в Пальцере. Минута, и пациент на операционном столе, – усмешка доктора стала мягче. – Это ведь всего лишь маленький медицинский пункт в учебном заведении. Тут не проведешь серьезных операций.

– А меня вы когда-то лечили прямо здесь, – улыбнулся я, и Соданберг улыбнулся в ответ.

– Тогда я был моложе. И, скажем так, большим авантюристом, чем теперь.

Я прошел по хранилищу и предсказуемо не обнаружил ничего нового. Сверкающая чистота, ни пылинки, ни соринки. Тот, кто опустошил закрома, все тщательно убрал. Когда я вышел в кабинет, то Соданберг, который вернулся к своим записям, вдруг спросил:

– На вашей супруге Заклятие Паучьей вдовы, верно? Я когда-то читал о нем. Есть очень старое поверье, даже не факт, просто мнение: его способна растворить драконья кровь.

Я встрепенулся, как собака, которая почуяла добычу. Драконы у нас были – и сейчас я твердо знал, что готов взять любого, лишь бы Делла освободилась от своей беды.

Конечно, тогда наш вынужденный брак станет никому не нужен. Что ж, пускай. Пусть полковник Стенли изучит механизм снятия заклятия и уберется отсюда хоть к бесам в нору.

– И что именно с ней нужно делать? – поинтересовался я. Доктор пожал плечами.

– Рецепта не было. Та книга вообще казалась мне каким-то сборником сказок. Но ведь если нужна помощь, мы можем обратиться и к сказкам.

– Можем, – кивнул я, чувствуя, как надежда разворачивает во мне тонкие радужные крылья. Если тебе кто-то дорог, ты думаешь не о нем, а о себе. – Помогите нам, доктор Содаберг.

Глава 12

Делла

Под вечер, когда начали сгущаться сумерки, а мы с Беном доваривали последнее зелье на сегодня, возле деревьев толпилась чуть ли не вся академия. Я понимаю, смотреть, как работают другие, это особое удовольствие – но вот работать, когда с тебя глаз не сводят, это уже дрянь какая-то получается. Фаунс, который довольно дочитывал очередную газету, сообщил с самым серьезным видом:

– Никуда я отсюда не уйду. А то мало ли, пропадет что-то, а кому ответ держать? Мне! А еще все это потом обратно в окно транспортировать.

– Делать, что ли, нечего, магию тратить? – пробасили из-за деревьев. Обернувшись, я увидела Михеля. Тот заулыбался, помахал мне и добавил: – Я в два счета все перенесу.

– А ты вообще молчи! – завхоз замахал на него руками. – Вот молчи, не вводи в грех! Кто в прошлый раз так котлы перенес, что стекла в галерее расколотил?

Михель