Доктор Берридж поддался неподдельному интересу, свойственному исключительно медикам. Впрочем, тут же опомнился и пунцово покраснел.

— Понимаю, что здесь не место для подобных разговоров, — поспешил он оправдаться. — К тому же, насколько мне известно, вы уже встречались с доктором Лоуфордом, однако я имею некоторый опыт лечения штыковых и прочих военных ран. Существует немало способов укрепления мышц.

— Благодарю вас, сэр. Как-нибудь в другой раз, — вежливо отказался Берн. Помолчал, но не удержался и неохотно пояснил: — Это была пуля, а не штык.

Доктор Берридж кивнул и в поисках новой темы разговора обвел глазами зал.

— Леди Джейн, если не возражаете, я пойду побеседую с вашим батюшкой.

Джейн обернулась в ту сторону, куда смотрел доктор. Берн проследил за взглядом и увидел того самого пожилого джентльмена, с которым мисс Каммингс прогуливалась на скачках в поместье лорда Гемпшира. Герцог Рейк расположился в кресле у окна с трубкой в руке и с довольным видом притопывал в такт музыке, а рядом сидела полная женщина средних лет в крахмальном переднике и тоже отбивала ногой ритм.

Внешне герцог выглядел вполне здоровым, так что доктора вряд ли привлекал профессиональный интерес. Но в таком случае почему же джентльмены близко знакомы?

— Надеюсь, вы простите доктора Берриджа, — произнесла Джейн, принуждая переключить его внимание. — Наш мудрый спаситель просто нервничает. Боюсь, вы успели приобрести скандальную репутацию. И все же со временем он может стать добрым и надежным другом.

Берн посмотрел на нее сверху вниз. Конечно, он не мог похвастаться выдающимся ростом брата Маркуса и все же обладал заметным преимуществом: ничто не мешало заглянуть в открытое лицо, в лукавые глаза, а уж тем более в глубокий вырез бального платья, едва скрывавший прелестные…

Нет, оборвал он очередную провокационную мысль и снова переключил внимание на глаза.

— Итак, я пришел на ассамблею, — доложил он.

— И произвели неизгладимое впечатление, — продолжила Джейн.

— Что же нужно сделать, чтобы заслужить милость местного общества?

— Потанцевать со мной, — с улыбкой ответила Джейн.

— Боюсь, это невозможно.

Берн легко постучал концом трости по туфельке. Джейн посмотрела вниз и заметно погрустнела.

— О! — печально вздохнула она.

— Вы разочарованы.

— Вы и раньше говорили, что не можете танцевать, но я все-таки надеялась…

— Надеялись, что скромничаю? — подхватил Берн. — К огромному сожалению, нет. Ходить, конечно, стало намного легче, а вот всякого рода пируэты, не говоря о прыжках, могут закончиться полным позором, причем не только для меня самого, но и для партнерши.

Джейн снова пожала плечами, без слов показывая, что понимает и принимает отказ.

— А я-то думала, что все увидят, как вы танцуете со мной и еще с несколькими дамами. — Она посмотрела в центр зала, где кружились пары. — Честно говоря, люблю танцы больше всего на свете.

— Больше всего на свете?

Берн удивленно вскинул брови.

— Кружиться под музыку, подчиняться власти ритма, чувствовать себя крошечным колесиком в общем движении. Восхитительно.

Джейн вздохнула.

Признание прозвучало благоговейно и страстно, так что сомневаться в искренности слов не приходилось. Ее блестящие глаза неотступно следили за танцующими, изящная фигура едва заметно покачивалась в такт музыке, словно мелодия превратилась в кровь, а гармония стала плотью. Да, Джейн не просто любила танцевать, она жила и дышала танцем.

— Наверное, хорошо питать к чему-то страсть, — просто заметила она.

— Да, — согласился Берн.

Честно говоря, он настолько проникся восторженными чувствами очаровательной собеседницы, что поддержал бы ее, даже если б услышал, что из пятнистых кошек получается отличное жаркое.

— А у вас есть что-нибудь подобное? — невинно осведомилась Джейн. — Что-то такое, что захватывает душу и заставляет забыть обо всем на свете?

В мозгу молнией промелькнули тысячи мыслей. Да, и ему доводилось забывать обо всем на свете. В первую очередь, конечно, вспомнилась главная слабость: опиум действовал волшебным образом, даря ощущение ни с чем не сравнимого полета. Правда, возвращение на землю оказывалось мучительно тяжким. Существовали и иные, менее жестокие радости. Женщина обладала великой властью превращать мужчину в зверя, а зверя — в бога. Черт возьми, иногда даже не обязательно вся женщина, а лишь мягкая ложбинка в декольте, характерное грациозное движение плечами, едва заметные веснушки на щеках — они открывались лишь тому, кто оказывался очень-очень близко…

— Плавание, — неожиданно для самого себя выпалил Берн. — Плавание захватывает и увлекает.

— Плавание? — задумчиво повторила Джейн. — В компании угрей?

— Я же говорил, что угри ко мне не лезут. Поверьте, нет ничего лучше плавания. Скользишь по водной глади, легко и невесомо пересекаешь озеро. Полное освобождение. Редкое чувство.

Он с улыбкой заглянул в ее бездонные глаза. Видит Бог, холодная вода сейчас оказалась бы весьма кстати.

— Что ж; — вздохнула Джейн. — Ни потанцевать, ни поплавать мне, к сожалению, не удастся. Других предложений не имеется?

Берн обвел взглядом зал.

— Вы могли бы проводить меня к своему батюшке.

Уголки пухлых губ опустились.

— Я… ах, наверное, лучше просто прогуляться по залу. Буду представлять вас всем и каждому. Интересно посмотреть, какого цвета станут лица почтенных обывателей.

Берн согласился; он и сам прекрасно понимал пользу церемонии, а потому сосредоточился, твердо решив проявить любезность. Задача не из легких, однако лишь серьезный вызов мог его отвлечь от мысли о купании в холодной воде.

Джейн понимала, что они представляют собой экзотическое зрелище: дочь герцога и бандит торжественно обходят зал, приветствуя всех присутствующих. Да, они действительно никого не пропустили: кланяться и кивать пришлось на каждом шагу. Вдоль стен вытянулась странная цепочка, состоящая из настороженных, любопытных, а порою и враждебно настроенных жителей графства. Время от времени завязывался короткий разговор, но в целом знакомство проходило в молчании. Поскольку мистер Уорт шел под руку с леди Джейн, никто не осмеливался открыто его отвергнуть, но, как говорится в старой пословице, если бы глаза могли убивать…

Сначала при каждом неприязненном взгляде Джейн переставала дышать, но вскоре поняла, что долго так не протянет и погибнет от удушья.

И все же удивление вызывали не враждебно настроенные сограждане, а те, кто проявлял великодушие и гостеприимство.

Так, например, жена пастора, оказавшаяся одной из первых жертв жестокости отшельника, обеими руками сжала ладонь Берна и познакомила его со своим шестнадцатилетним сыном. Юноша, конечно, растерялся и не произнес ни слова, однако добрая леди невозмутимо улыбнулась и поинтересовалась, удобно ли жить в доме вдовы Лоу.