– Вот и хорошо. – Рорк поднялся и чмокнул Еву в щеку. – Теперь – завтрак. Здесь подают настоящий ирландский завтрак.

Как все просто, подумала Ева.

Сев и сняв с блюд крышки, она ахнула от обилия еды. Боже, как же голодал тот ирландец, который все это придумал?

– Какую часть получит Ирландия? – спросила она. – От сделки с «ЕвроКом».

Он весело улыбнулся.

– Хочешь услышать цифры? Может, прислать тебе отчет?

Она взяла вилку.

– Нет уж. Просто мне любопытно, как от этого выиграет твоя семья.

– Как ты знаешь, большинство моей родни – фермеры, но некоторые работают не на земле, вот им кое-что достанется. А ты не такая отдохнувшая, как я надеялся.

– Дурные сны, – буркнула она, только сейчас поняв, что в этот раз обошлось без привычных кошмаров. – Беседа с последней жертвой в ее квартире. Ее не устраивало, что она мертва.

– Трудно корить ее за это.

– Это точно. Она не хочет, чтобы родители увидели ее такой, какой ее сделал Рейнхолд. Это все во сне, – уточнила она. – Проецирую на себя, а зря.

– Почему? Ты ей сочувствуешь.

– Моя задача совсем не в этом. Моя работа – найти и остановить Рейнхолда.

– Тебя хватает на то и другое. В этом твоя индивидуальность.

– Ее устами говорило мое подсознание.

Рорк, глядя на нее, поглощал мясистый ирландский бекон.

– Да, твое подсознание, питающееся твоей наблюдательностью и уникальной восприимчивостью. Я бы не сбрасывал его со счетов.

– Почему-то оно не подсказывает мне, где он сейчас и какие планы вынашивает.

– Ты многое узнала за совсем короткое время.

Он был прав, и все же…

– Время – вот проблема. Он похож на ребенка с новой игрушкой. Некому ему подсказать, что ее пора бросить. Или на наркомана, открывшего новый наркотик и воображающего, что зелью не будет конца. Сам он не остановится.

– Тут я вынужден согласиться. Но на этом он и споткнется. Его предаст само излишество, ненасытность.

– Именно ненасытность! Он всю жизнь копил обиды, а теперь сообразил, что с этим делать. Орудовать ножом, дубиной, веревкой! – Рассуждая, она ела яичницу. – Это такое наслаждение, что ему не терпится его повторить. А способов убивать не счесть. Тем более бесконечны способы причинять боль и мучение перед убийством.

Борясь с разочарованием самой собой, она принялась за картошку.

– Он уже выбрал следующую жертву, а я не знаю, кто это будет.

– Его следующую жертву тебе не разглядеть, но ты уже можешь сообразить, на каком пятачке он будет орудовать. Ты сама говоришь, что он должен где-то приземлиться.

– Да, ему требуется собственное пространство – и деньги, чтобы им обзавестись и все обустроить по своему вкусу.

Мира назвала его «нарциссом». Такой воображает, что достоин самого лучшего.

– Вдруг он пока что будет крутиться на месте? Вчера у него не было времени на разведку. Конечно, он мог воспользоваться коммуникатором и Сетью, но ему необходимо все увидеть самому, самому всюду пройти, представить себя там. Возможно, он займется этим сегодня. Но сперва ему нужно изменить внешность, причем сильно. Он ведь знает, что нам известен его облик, и он не дурак. Так сказала Нуссио.

– У вас состоялся полезный разговор!

– Да, и обе чувствовали себя паршиво.

– По-моему, у большинства его потенциальных жертв должны быть праздничные планы. – Видя ее непонимающий взгляд, он покачал головой. – Через два дня День благодарения, Ева.

– А ведь правда! Семейные посиделки, кто-то уезжает, кто-то, наоборот, приезжает. Это важно. – Она щелкнула пальцами. – Твоя родня нагрянет уже сегодня.

– Да, но они поймут, что ты занята расследованием и не сможешь уделить им много времени.

Дома будет полно людей, много шума, болтовни, вопросов. Ей нравились эти люди, но…

– Это жизнь, дорогая, – напомнил ей Рорк. – Иногда события случаются некстати.

– Знаю. Вдруг от него отвернется удача, и я запру его в камеру, прежде чем ты начнешь разделывать индейку?

– Будем надеяться.

– Одной надежды недостаточно. – Она встала из-за стола. – Я берусь за дело. Этот мерзавец прямо сейчас обдумывает новое убийство.

Он чувствовал себя превосходно. Отлично выспался, долго стоял под горячим душем, его новый дроид, прозванный Болваном, приготовил сытный завтрак. Он приказал дроиду убрать со стола, не реагировать на вызовы по коммуникатору и на звонки в дверь и молчать в тряпочку.

Мысль о том, что кто-нибудь может попробовать связаться с Фарнсуорт, напомнила ему, что у нее могут быть назначены встречи. Располагая ее паролями, он проверил ее календарь и электронную почту на коммуникаторе в спальне.

Жирную уродину ждали к двум часам дня в салоне. Можно подумать, что кто-то способен проявить к ней интерес! Он нашел адрес салона и отменил заказ.

Еще она заказала ужин в День благодарения с неудачницами Шелл и Мирой – наверное, такими же никчемными страшилищами, как она сама. Подумав, он решил оставить это на потом. Если она и ее дом еще будут ему нужны в четверг, он в последнюю минуту придумает, как отказать обеим дурам.

Удивительно, сколько дел и встреч содержал ее календарь! Ленчи, ужины, салоны, парикмахерская для этой ее крысы-собачонки, издыхавшей сейчас в коридоре.

Может, пора ее прикончить? Или не спешить?

Налив себе капучино, Рейнхолд поднялся наверх.

На пороге кабинета он наморщил нос от вони. По ногам миссис Фарнсуорт текла моча, клейкая лента у нее на запястьях и лодыжках была красной от крови.

– Да ты обоссалась! От тебя смердит! – Он зажал себе пальцами нос и другой рукой помахал перед лицом, сверкая глазами.

– Придется прислать сюда Болвана – я дал дроиду другое имя, – чтобы он прибрался. Кстати, я отменил твой салон. Сэкономил тебе деньги, потому что никакие деньги не сделают тебя менее уродливой, жирной и мерзкой.

Он вышел и крикнул вниз:

– Эй, Болван! Миссис Фарнсуорт изгадила весь кабинет, поднимись сюда и сделай уборку. – Приняв мужественную, на его взгляд, позу – одна рука на затылке, другая на ремне, он спросил: – Как тебе мой новый вид? Годится?

Он долго возился со своими волосами, постепенно осветляя их, пока не добился выцветшего на солнце, пегого оттенка. Он попробовал постричься, но без посторонней помощи получилось неважно: волосы облепили череп. Тогда он прибег к искусственному загару из баллончика. Цель состояла в том, чтобы выглядеть как после месяца на тропическом курорте.

С глазами пришлось колдовать еще дольше; в следующий раз надо будет обратиться к профессионалу. Зато новый цвет – электрик – ему нравился. Один клок состриженных волос он приладил на подбородок. Следующая манипуляция оказалась очень болезненной, но пришлось терпеть: при помощи специально купленного прибора он продырявил себе мочку левого уха, и теперь в ней красовалось золотое колечко.