Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Это все из-за этой шлюшки, да?! — зло выкрикнула она. — Пусть она сдохнет!
Повелительница неожиданно замолчала, и уже откровенно подслушивая, я максимально вытянула голову вперед, но услышала только звериное шипение. Такое, будто огромный зверь угрожающе крадется ко мне, и через мгновение нападет, вгрызаясь в плоть и разрывая ее на куски.
— Я прикончу ее законно, — испуганно выдохнула Эрида, нарушая мрачное шипение. — Я ее уничтожу, Наан.
— Ты не посмеешь.
— Посмею, — искренне пообещала она. — Уверяю тебя. Она сдохнет корчась от боли, я не пощажу ее, поверь мне.
— Ты переступаешь грань дозволенного.
— Останься со мной, и я не трону твою девку, — жалостливо, словно сменив маску, простонала она. — Будь моим Наан, и я ее не трону, пусть живет, демон с ней. Только вернись.
Молчание затягивалось, и я всхлипнула, ощутив, как стянуло ребра от невидимых тисков. Будто воздух весь сгорел, и сколько бы я не хлопала губами, в легких было пусто, как под грузной толщей воды.
— Я жду тебя у себя, — бросила она и выскочила из спальни, громко хлопнув дверью.
Это был знак для меня, знак того, что она была здесь, она хозяйка и может проникать куда угодно. Уж тем более в спальню мужа, даже если в ванной прячется еще кто-то.
— Господин, — вышла в комнату, глядя на замершего в пороге шайсара.
Он крепко сжимал кулаки, невидящем взглядом упираясь в стену и молчал, но услышав мой голос, медленно обернулся, заставляя меня попятиться.
Он будто бы горел.
На секунду мне показалось, что темные волосы двигаются словно маленькие змейки, танцуя от ярости. Зеленые глаза стали яркими, как два изумруда на солнце, и черный зрачок вытянулся в тонкую нить, выражая крайнюю степень злости.
— Я должен уйти. Оставайся здесь, — бросил он, и вышел, хлопнув дверью еще громче, чем ушедшая минуту назад шайсара.
Мир покачнулся. Ушел из-под ног.
Я стояла посреди чужой спальни, полностью голая, беззащитная и униженная. Жалкая.
Он не дал мне даже слова сказать. Не рассказал, что случилось. Просто ушел.
Ушел за ней…
Ревность больше не вспыхивала во мне гневной волной, она ядовитой иглой проникала в вены, отравляя разбитое доверие. Мир стал издевательски медленным, и я скатилась на пол, глядя на свои пустые ладони, в приступе беспомощности.
Кто я, и кто она?
У Эриды все права быть для Наана первой и единственной. Может все, что я видела лишь краткий период семейной ссоры, и они используют меня как клейкий бинт? И все у них может получится, только вот я… влюбилась.
По-детски, по-глупому влюбилась в шайсара, ошибочно полагая, что он моя родственная душа. Никогда не чувствовала себя такой… значимой, для кого-то. И сейчас, глядя на свои побелевшие пальцы, ощущала кожей, как невидимые осколки разочарования вонзаются в руки.
— Но он же говорил, что я важна, — повторила сама себе вслух, и подняла глаза к потолку. — Прошу, дайте мне знак, боги. Чему мне верить…
Слезы сами собой бежали по щекам без моих усилий. Соленые дорожки поджигали кожу, скатываясь вниз и разбиваясь неровными кляксами о ноги и пол.
А знака все не было.
Тихо взвыв, я опустила голову, закрывая лицо руками.
Дверь скрипнула, и взволнованный голос Тихии разбил мое одиночество:
— Госпожа!
Девушка бросилась ко мне, поднимая с пола за плечи, и судорожно вытерла слезы теплыми ладошками.
— Чтобы не случилось — слезы последнее, что может помочь, — сурово произнесла она. — Вы не смеете плакать. Пойдемте, я помогу вам искупаться.
Послушно следуя за напряженной девушкой, я позволила себя увести, проваливаясь в отчуждении и молчание.
К чему ей мои проблемы?
Но Тихия, усадив меня в горячую воду, и намочив мягкую губку, вновь заговорила:
— Что за выходки, госпожа? — прорычала она, жестко растирая мне спину пенной водой. — Как вам не стыдно от самой себя!
— Тихия, — возмущенно выдохнула я, боясь показаться грубой. — Это не твои проблемы, и уж точно не твое дело.
— Конечно не мое! — еще более возмущенно воскликнула она. — Для меня же совсем не имеет значения кому прислуживать!
Саркастическое замечание заставило меня покоситься в сторону девушки, что она тут же прокомментировала:
— И не надо на меня так смотреть! Между вами и любой другой шайсарой, я без раздумий и сомнений выбрала вас, потому что, как я думала, вы то уж точно не превратитесь в кисейную барышню, слезливо смотрящую на свое отражение!
— Тихия…
— Можете даже не начинать! — буркнула она раздраженно. — Соберитесь, госпожа. Возьмите себя в руки. Или вы просто сгорите в этом дворце!
Впервые я видела ее такой эмоциональной, и ее стихия, порывистая и горячая, наконец, показала себя, заставляя девушку сурово сдвинуть брови к переносице.
Она терла меня так сильно, что казалось кожа слезет, и я тихо шипела, мужественно перенося ее эмоции.
— Даже я, простая служанка, пришедшая сюда по доброй воле, подверглась несправедливости и предрассудкам. Но вы — лирея повелителя, хоть и такой же человек, как и я! Так как вы можете себя жалеть!? Я думала в вас больше разумности, госпожа, но все мы ошибаемся.
— Да как ты можешь такое говорить? — удивленно спросила я.
— А как вы можете сидеть в покоях повелителя и распускать сопли?! — зло рыкнула она, клацнув зубами. — У вас все козыри в руках! Красота, положение, поддержка сестры господина, а вы продолжаете жалеть себя, сдаваясь в самом начале пути.
— Он ушел за ней, — отчаянно выдохнула я, пытаясь хоть как-то себя оправдать.
— Ерунда. Даже если и пошел, то пальцем не тронет, — она мотнула темноволосой головой отрицая очевидное. — Повелительница никогда не заслужит прощения. Никогда! А вы верьте в себя! А не в свои страхи и сомнения!
Кончики ее пальцев раскалились, и ощутив это, девушка устало отбросила губку, садясь на пол и обессилено опираясь на стену:
— Поверьте, то, что она сделала непростительно. И повелитель никогда не наступит себе на горло, особенно ради нее.
— Что она сделала?
— Я не могу об этом говорить, — она покачала головой,
