Дождь не прекращался, а они стояли на самой крутизне, и на этот раз между ними не было вражды. Или это всего лишь перемирие? И его старые опасения вернутся вновь? Лучше отбросить подобные мысли и наслаждаться настоящим, решила Фиона.

Они вернулись на веранду, к французским окнам.

— Я полагаю, что сегодня вы предпочли бы больше никого не встречать, поэтому лучше вернуться тем же путем, каким вы вышли. У вас усталое лицо. Думаю, вам не помешал бы добрый глоток бренди.

Фиона покачала головой:

— От бренди мне плохо. Завтра все как рукой снимет. Я буду хорошо спать. Спокойной ночи.

Он схватил ее за руку:

— О! Не так быстро. Если бренди не подходит, есть другое лекарство.

И в тот же миг губы Эдварда приникли к губам Фионы. Сначала его губы были холодными, затем требовательными, мужскими. Фиона не могла сопротивляться. Вдруг он проговорил насмешливым тоном, перечеркнувшим всю прелесть момента:

— Не правда ли, милая девочка, «Бель Ноуз» замечательное место — вчера вечером Эндрю, сегодня Эдвард.

Неужели все заранее было рассчитано, подумала Фиона, униженная и растерянная... чтобы она не слишком многого ждала от поцелуя? Стыд обжег ее, когда она поняла, что и Эдвард не мог не понять искренности ее ответного поцелуя, и это отпугнуло его. Несомненно, он и сам был во власти момента. Но для мужчины поцелуй значит гораздо меньше, чем для женщин... а учитывая, что в доме Дебора, он тем более не хотел, чтоб она приняла его за нечто большее, чем дань моменту.

— Ничего особенного, Эдвард, — услышала она собственный холодный голос. — Мне просто хотелось знать, есть ли какие-нибудь человеческие чувства за вашей неприступной внешностью. Оказывается, есть, только вы их стесняетесь, правда? Вы настоящий лицемер!

Рука ее была уже на ручке окна. Она открыла створку, вошла и закрыла окно на щеколду.

Через два дня они прощались с Уэйнвудами. Когда Фиона увидела, как два всадника скрываются за линией холмов, то почувствовала странную грусть. С одной стороны, их отъезд был облегчением, но с другой, после той ночи, когда Эдвард поцеловал ее, их присутствие было спасительно.

На следующее утро Эдвард сказал:

— На следующей неделе вам может представиться случай поехать в Ванаку. Гас отвозит охотников за кроликами в верховья озера, затем заедет сюда. Детей примут в школу на последние десять дней до весенних каникул. Очень хорошее время — никаких экзаменов, много спорта. Всего вам хорошего. Можете взять с собой Эмери и Труди. Я не рискну оставить Эмери одну, без женщин.

— Вы расставляете нас как пешки на доске. А спросить саму Эмери, хочет ли она поехать, вы забыли?

— Конечно спросил.

— О, — только и сказала Фиона.

Состояние Труди настолько улучшилось, что она даже решила не брать инвалидное кресло в Ванаку.

— Чем меньше она от него зависит, — заметила Фиона Эдварду, — тем для нее же лучше.

Они теперь часто разговаривали на разные темы, связанные с отъездом. В этот вечер она заметила, что с Труди творится что-то странное. Она читала «Уикли ньюс», рассматривала картинки и вдруг застыла, словно прислушиваясь к чему-то. Фиона незаметно наблюдала за ней. Труди закусила губу. Через некоторое время она поднялась и сказала:

— Что-то я сегодня очень устала. Пойду прилягу. — И взяла «Ньюс» под мышку.

В девять Фиона принесла ей чашку чаю и как бы невзначай спросила:

— Прочитали «Ньюс», Труди?

— Да, спасибо. Да, Фиона, голубушка, попросите, пожалуйста, Эдварда заглянуть ко мне перед сном.

Фиона с любопытством раскрыла «Ньюс». Труди что-то вырезала. Но что именно, она, вероятно, никогда не узнает.

На следующее утро Эдвард заявил:

— Фиона, Труди не поедет в Ванаку. Придется тебе ехать с Эмери. Мне это даже лучше. Она может кое- как готовить, присматривать за домом. Почему вы так удивлены?

— Да потому что как-то вы сами мне сказали, что отпустите меня только в сопровождении Труди в качестве цербера.

— Она ни в какую не хочет ехать, — задумчиво пояснил Эдвард.

— Бедный Эдвард, — насмешливо протянула Фиона. — Труди — это ваша ахиллесова пята.

Уже выходя, Эдвард посмотрел на нее через плечо и бросил:

— Нет, не Труди... но у меня есть ахиллесова пята.

Ванакский домик был очарователен и совсем не похож на «Бель Ноуз». Сад, разумеется, довольно запущен, но уже пробивались первые весенние побеги и кое-где желтели примулы. Дом был современным, построен в масличной роще на месте старого, в котором прошло детство Эдварда. По стенам висели яркие экспрессионистские картины. Высокие окна от пола до потолка впускали море света. Перемена обстановки принесла свои преимущества. Тиаки пошел в детский садик, дети в школу, и после школьных занятий дом был полон одноклассников юных Кэмпбеллов. Эмери и Фиона беспрерывно шили. К немалому удивлению Фионы, Эдвард сказал ей, что она может пользоваться машиной, и рекомендовал лучшие торговые центры в Кромуэлле и Алегзандре. К тому же он не поскупился на деньги для обновок ребятишкам.

Как-то раз, движимая необъяснимым чувством, Фиона заглянула в книжную лавку и разыскала номер «Уикли ньюс», из которого Труди вырезала заметку. Ага, это было как-то связано с Ванакой. Священник из Британии, служащий в районе доков. Он несколько недель служил в Ванаке, а ванакский священник ездил с миссией на Новые Гебриды. На фото у него было энергичное привлекательное лицо. Родом он был из Новой Зеландии, обучался в Нокс-Колледже в Данидине двадцать два года назад. Он год проводит в Доминионе, служа в разных приходах. В Ванаке будет до ноября.

Двадцать два года назад. Кажется, все сходится. Труди была совсем молоденькой, когда появилась в «Бель Ноуз». Она встретила свою единственную любовь, когда ей было уже к тридцати. У Фионы навернулись слезы на глаза, пока она рассматривала фотографию преподобного Хью Алегзандера. Бедная Труди. Даже после стольких лет рана не зажила...

Фиона сидела в маленькой церкви Святого Эндрю за утренним богослужением и слушала по-мужски строгую проповедь бывшего возлюбленного Труди. Во

всем этом было что-то нереальное. Странно, но ее охватило острое желание что-нибудь сделать. Только что? Труди не из тех, кого берут за руку и водят за собой, как малое дитя. А он оказался неженатым. Об этом ей сказала Эмери. Нет, о Труди она ничего не знала. Просто сказала как бы между прочим:

— Этот безбрачный священник, обручен только со своей службой.

В этот вечер Фиону пригласили вместе с другими на ужин в дом одного из местных прихожан. Эмери осталась дома с детьми. Фиона выяснила, что Хью Алегзандер когда-то служил вместе с ее отцом. Но как упомянуть Труди, не вызвав подозрения, она не знала. Да и попробуй устроить случайную встречу, если живешь у черта на куличках на озере, где нет дорог.