Я не узнавала его голос. Тихий надломленный. Словно это не Бекетов, а его тень:

— Пойдем обратно.

— А если нет? Что тогда? Опять накажешь за непослушание? Задавишь своей волей? Обернешься и будешь трепать до полусмерти? Второй раз я вряд ли это выдержу, — усмехнулась невесело, а сердце как в тисках сжимало. Билось надрывно, грохотало, кровью захлебываясь. Он стоял так близко, что чувствовала его тепло, не смотря на дождь. Скручивало от противоестественного желания прикоснуться к нему, хоть на миг вернуться в наше безоблачное прошлое.

— Не говори глупостей! Ты же знаешь, что этого не повториться.

— Откуда??? В прошлый раз не верила, что такое может произойти, и ошиблась. Теперь я знаю кто ты, какой ты, на что способен. Поэтому давай обойдемся без масок и без пустых слов. Не строй из себя тактичного и заботливого.

Руслан еще больше помрачнел:

— Проклятье! — выругался себе под нос, отступил от меня, уперся руками в бока и голову кверху запрокинул, подставляя лицо под колючие капли дождя.



Он не знал, что говорить в этой ситуации, да я и сама не знала, существуют ли слова, способные все исправить, вернуть утерянный нами рай. Так жутко, любить его, хотеть прикоснуться, и вместе с тем мечтать оказаться на другом конце света, чтобы не видеть его, не ощущать запаха, тепла, присутствия. Потому что это больно.

— Нам нужно время, — наконец выдавил он, снова разворачиваясь ко мне лицом.

— Для чего?

— Чтобы исправить все это. Пережить.

— Согласна. Поэтому и хочу уйти, чтобы пережить. Самой. Отдельно от тебя.

— Нет. Вместе, — упрямо посмотрел на меня, так что сердце в пятки ушло, и по венам лава расплавленная потекла.

Чуть не заревела. Я не выдержу, если он будет рядом всегда! Не справлюсь, потому что притяжение между нами никуда не делось, уступлю, а потом снова будет больно. Не хочу!

— Танюш, — продолжал наседать, — я знаю, что моему поступку прощения нет, но все же попробую. Не могу не попробовать.

По коже мороз от его слов, наполненных мрачной решимостью.

— Я на все готов, чтобы вернуть тебя.

— Я не готова! Ты слышишь меня? Я не готова быть с тобой рядом, видеть тебя каждый день!

— Придется, — по его тону поняла, что он все уже решил для себя и к своей цели пойдет напролом.

Радоваться, наверное, надо, что мужчина на все готов, чтобы заслужить твое расположение, но мне становится до невозможности грустно. Снова ощущаю себя маленькой декоративной собачкой, рядом со зверем, решающим мою судьбу. Он не изменится, никогда.

— Пойдем в Черные Тополя, — опять позвал будничным тоном, будто мы просто немного поругались, — твой дом там. Твоя стая…

— Они не моя стая. Твоя! Я не хочу иметь с ними ничего общего, — вываливаю все то, что внутри занозой сидело, — мне не нужно их сочувствие, понимание, внимание. Мне не нужны слова, присутствие. Мне ничего от них ненужно. Меня тошнит оттого, что они за моей спиной вечно обсуждают то, что их не касается.

— Никто не обсуждает!

— Обсуждают, и ты это прекрасно знаешь. У стаи нет секретов. И как в прошлый раз они начали меня травить, так в этой раз душат своим вниманием.

— Больше не будут, — ответил жестко, — обещаю.

— Интересно почему? Запретишь? Это ничего не изменит. Мне нечего больше делать в Черных Тополях! Я хочу уйти!

— Не отпущу, — произнес хрипло, блуждая взглядом по моему лицу..

— Опять? Тебе не кажется, что мы это уже проходили? Что похожий разговор уже когда-то был?

Бекетов помрачнел еще больше.

— Не надо, — попросил устало, грустно, у меня аж сердце споткнулось.

— Почему, Бекетов? Мы взрослые люди и можем говорить друг с другом откровенно. Тем более теперь, когда иллюзий между нами не осталось. Теперь ты знаешь правду, я знаю правду. Она горькая и неприятная, с этим теперь придется жить, но не вместе, Руслан. В прошлый раз я уходила из-за чувства вины, стыда, в этот раз по другой причине. Я просто не хочу быть с тобой!

— Тань, — сделал шаг вперед, протягивая руку к моему лицу, и я снова отступила, сжалась, рефлексивно прикрываясь руками.

Он остановился, замер на одном месте, тяжело дыша, а я сквозь раздвинутые пальцы испуганно на него смотрела.

— Ты так сильно меня боишься? — тихо, едва неуловимо на фоне шумящего ливня.

— Ты даже не представляешь насколько. Отпусти меня, Руслан.

— Не могу, — с трудом сглотнул, — помираю без тебя.

Как мне плохо, эти слова ядом по крови расползаются. Сама без него не живу, дрейфую в сером океане однообразных дней.

— Можешь! Год жил и ничего страшного не случилось. И дальше проживешь!

Он лишь горько покачал головой:

— Я не отпущу тебя больше, как бы не вырывалась.

— Мое мнение в расчет не берется?

— Дай шанс, Тань. Прошу тебя. Я все исправлю.

Самоуверенный волчара! Он же не знает всей правды. Это у стаи нет секретов, а у меня есть. Один, страшный, до отвратительного необратимый. Я больше не одна из них! И исправлять тут нечего.

— Нет.

Он даже вздрогнул от уверенности, прозвучавшей в моем голосе, вскинул на меня растерянный взгляд, от которого еще хуже стало, еще тоскливее.

— То, что с нами случилось — уже не исправить. Жуткая ошибка, Чудовищное стечение обстоятельств, испытание с которым мы не справились, — я радовалась дождю, потому что он скрывал слезы, которые скопились в уголках глаз. Произнося эти слова в слух такую боль испытала, что словами не передать.

Мы действительно не справились, я не заметила подмены, он поверил в мое предательство. Облажались.



— Между нами не осталось ничего.

— Ты же знаешь, что это не так, — Бекетов упрямо покачал головой, — между нами то, что не изменить, не разорвать.

— Этого мало, Руслан, — невесело усмехнулась, — знаю, что звучит абсурдно, но той истинной связи, которая нас когда-то связала недостаточно, потому что все остальное мы потеряли.

— Я верну это.

— Как? Скажи мне Руслан, как? Перемотаешь пленку назад? Вырежешь этот год из моей памяти? Как ты заставишь меня не бояться?

— Я не знаю, — признался горько, и плечи широкие сникли.

— И я не знаю! А жить в постоянном страхе — не хочу. Поэтому прошу, опять, отпусти меня.

Он снова покачал головой, отказываясь уступать. Все тот же невыносимый, упрямый волк, делающий все по-своему. Развернувшись, подошел к машине, распахнул пассажирскую дверь и на меня исподлобья посмотрел, давая выбор: самой сесть или с его помощью.