Дурея от ужаса, представляя, что будет с его телом, если Арчи укусит, Гоша все-таки сумел выдавить тварь наружу так, чтобы торчала одна голова.

А потом он схватился за дверь и изо всех рванул ее на себя.

Тяжелая железная створка гулко ухнула, когда врезалась в башку монстра. Арчи осел, мотнул лапой, фыркнул. Это был нокдаун…

И тогда Гоша, понимая, что второго шанса не будет, схватился за дверь и стал бить ею Арчи по башке. Раз за разом… Подпирая его сзади ногами и удерживая петлей ремня, он бил существо по голове дверью.

Стены, косяки, сама дверь, Арчи – все было покрыто густой кровью.

От макушки до пальцев ног залитый ею, Гоша повернулся к Гудзону. Тот сидел на полу, сучил ногами и не мог отвести взгляд от ужасного зрелища. В какой-то момент, когда Гоша повернулся, он увидел его огромные глаза – сверкающие от притока адреналина белки.

Арчи уже давно лежал на боку и агонизировал. Мощные лапы его колотили Гошу по ногам. Когти срывали кожу на лодыжке геолога, брючная ткань трещала, но он этого не замечал. Он просто удерживал уже поверженное существо и продолжал молотить по его башке тяжелой дверью.

Еще удар – и внутрь комнаты влетели похожие на слизняков сгустки.

– Мистер… – прохрипел Гудзон, – оставьте… Оставьте ради бога… Вы убили эту тварь…

Тяжело дыша, Гоша безумным взглядом смотрел на дело рук своих. Под его ногами с раскроенным черепом лежал Арчи. Сам он с намотанным на руку ремнем стоял над ним. Он повернулся к Гудзону.

– Потерпите мгновение… – произнес он в три приема.

Через минуту, поковырявшись в замке наручника застежкой ремня, он освободил правую руку Гудзона. Еще через минуту Гудзон облегченно ухватился за запястье второй.

– Нам нужно выбираться отсюда, мореплаватель…

Ухватив Арчи за задние лапы, Гудзон отволок его от двери.

– Когда я вернусь домой и расскажу об этом, мне никто не поверит, – сказал он.

– Куда вы вернетесь? – и Гоша расхохотался.

Они вышли из комнаты в коридор, Гудзон притворил дверь.

Лестница, на которую они наткнулись в конце коридора, круто вела вниз. Ступая по ней и слушая прерывистое дыхание неповоротливого Гудзона, Гоша пытался понять, видел ли кто их бегство. Камеры расположены часто, но им хватило минуты, чтобы пробежать весь коридор. Мог же отлучиться на минуту оператор, разглядывающий мониторы? Ему могло приспичить в туалет. Он вдруг захотел кофе. Или просто наклонился, чтобы развязать на шнурке двойной узел. Скрыть сам факт побега невозможно. Но если их перемещение осталось незамеченным, то остается шаткая надежда на то, что преследователей можно сбить со следа.

Другое дело – куда идти? Не бежать – нельзя. Гоша уже в полной мере убедился в намерениях этих людей. Ничего, кроме смерти – ужасной, мучительной смерти, и жизни перед нею, жизни, при которой смерть кажется наградой, – ему и Гудзону не было обещано. Поэтому побег – жизненная необходимость. Но что потом?

Где выход? Есть ли он вообще, выход? Или люк с шахтой – единственный проход в мир, который ничем не лучше того, что под землей?

– Выходят же эти мерзавцы как-то на свежий воздух, чтобы настроение нам портить?..

– Что вы сказали? – переспросил Гудзон, услышав бормотание напарника.

– Я говорю, что мы спустились вниз уже на четыре лестничных пролета.

Влево от лестничной площадки, пол которой был выстлан металлическими листами, уходило ответвление. Туда же, изогнувшись трубами, вел вентиляционный канал. Все это Гоша рассмотрел, приоткрыв дверь.

Сдернув с себя рубашку, он швырнул ее в проход и дверь притворил.

– Разумно, – похвалил Гудзон.

Гоша поморщился. Если бы не отвращение, которое он испытывал от прилипшей к телу, пропитанной кровью твари рубашки, до такого разумного поступка он бы и не додумался, быть может.

Спустились еще на один пролет.

Перед ними снова была дверь. Знак на ней – желтый треугольник с черным черепом и перекрещенными костями выглядел просто смешно. Это как трехсоткилометровая дорога от Новосибирска до Барабинска, по которой Гоше однажды довелось ехать. На ней через каждые два километра стоял знак «Кочки» с указателем расстояния действия знака – «5 км». Сдав эти знаки на металлолом и выручив за них деньги, можно было бы отремонтировать все дорожное полотно. Так и здесь. Предупреждающий о смертельной опасности знак на двери выглядел пустой формальностью. Смерть здесь гуляла вразвалочку везде.

Гоша толкнул дверь. На ней даже не было замка. И она отворилась. Тусклый свет и снова – лестница. Разумеется – вниз.

– Я боюсь, сэр Генри, что очень скоро мы выйдем в очередную дверь и окажемся на Дерибасовской.

– Что это такое?

– Улица в Одессе.

– А что такое Одесса?

– Родина Жванецкого.

– Поляк, судя по фамилии?

– Наоборот.

Ступив на пол, Гоша понял, что стоит в огромном помещении, по сравнению с которым ангар, где на авианосце ржавели «Эвенджеры», – душная комнатушка.

– Где мы?

Ответить на вопрос Гудзона было сложно. Ввысь, насколько позволял взгляд, уходил куполообразный потолок. На стенах, соседствуя странно и необъяснимо, висели христианские иконы, суры из Корана на выбритых шкурах животных, иудейские выдержки из Торы, изображения Будды. Гоша прошел дальше, затаив дыхание. Он не был теологом, но понимал в археологии. И готов был поклясться, что все собранное здесь принадлежало не одному веку. И даже – не одному тысячелетию… Иконы шестнадцатого столетия… Полураспавшиеся от времени фигуры Будды, полуистлевшие пергаменты – им не было цены.

Сколько их?

Гоша, быстро пересекая зал, пытался навскидку прикинуть его площадь. «Два гектара?.. двадцать?..» Легче было вычислить высоту потолка. Гоша задрал голову. Он ошибся. Это не было легче… «Сто метров?.. Сто пятьдесят?..»

Фрески, статуи римских богов, каменные истуканы и деревянные идолы, коротышки ацтеков – они стояли вдоль стен, висели на стенах, и не было им счету…

– Невероятно, – воскликнул Гудзон, – сколько морей нужно проплыть, чтобы найти и собрать все это?

Они бежали по залу, глядя по сторонам и рискуя упасть, около четверти часа. Гоша совершенно запутался в цифрах. Мозг ученого протестовал. Он знал, что нельзя построить такое помещение без поддерживающих опор в центре зала. И он был уверен, что нельзя построить такое помещение на глубине более семисот метров под землей.

«Оно должно быть раздавлено, как бумажный кораблик», – думал он, учащая шаг.

Предметов религиозного быта на стенах и статуй не убавлялось. Гоша и Гудзон уперлись в двери – огромные, как в Колонном зале Кремля. На стенах не было и одного квадратного метра свободного места. Конфессиональное ассорти поднималось на стены высотой не менее пятидесяти ярдов. И как оно закреплялось там, было непонятно.