Он снова вздохнул.

— Значит, вы считаете, что я не справлюсь с этим потому, что я — женщина?

Лицо Вика Гадденса болезненно сморщилось.

— Только не надо этих феминистских штучек, Джессика, я вовсе не это имел в виду. Дело вовсе не в тебе. Я просто хочу сказать, что двенадцать миллионов долларов плюс проценты — слишком большая сумма, чтобы банк мог не беспокоиться за ее сохранность. Пусть даже вероятность того, что ты не сможешь успешно заменить деда, ничтожно мала, все-таки эту возможность нельзя исключить полностью.

Гадденс замолчал. Джессика ничего не ответила, и он вынужден был продолжать.

— Двенадцать миллионов долларов, Джессика, подумай об этом! Я прошу тебя просто подумать и сказать, как бы ты поступила в этой ситуации?

Джессика поняла, что ничего сделать не сможет. Из кабинета Гадденса она вышла с высоко поднятой головой, хотя больше всего ей хотелось заплакать. Она чувствовала себя слабой, беспомощной и очень одинокой. От ее утренней решимости не осталось и следа.

Но после обеда, уже ближе к вечеру, Джессика снова воспрянула духом. После нескольких безуспешных попыток она наконец сумела сосредоточиться и отдалась работе с удвоенной энергией.

Ее уединение нарушила Софи. Вежливо постучавшись, она открыла дверь кабинета и встала на пороге, поправляя на плече длинный ремешок сумочки. Через руку Софи был переброшен аккуратно сложенный белый джемпер.

— Мне пора домой, мэм, — объявила она. — Вы идете или будете работать допоздна?

Джессика отложила ручку и слегка потянулась, разминая затекшую поясницу. За окном, в домах по обеим сторонам излучины Миссисипи, один за другим зажигались огни. Небо на западе было окрашено нежно-розовым закатным перламутром.

— Я еще немного задержусь, — сказала она извиняющимся тоном. — Я только недавно начала разбираться, что к чему.

Было видно, что Софи колеблется.

— Мне не хотелось бы беспокоить вас, мэм, но нельзя ли устроить так, чтобы я получила чек на зарплату не в конце недели, а раньше?

— Никаких проблем, — немедленно отозвалась Джессика. — Заполни форму, а я подпишу.

— Я знала, что вы так скажете, и все подготовила. — Софи вошла в кабинет и, приблизившись к столу, положила перед Джессикой заполненный бланк.

Джессика склонилась над бумагой.

— Этого хватит? — спросила она озабоченно. — Может быть, у тебя какие-то непредвиденные трудности?

— Ничего страшного. — Софи состроила капризную гримаску. — Это все мой муж. Я дала ему деньги, чтобы он оплатил счета, а он спустил их на тотализаторе. Иногда он ведет себя так, словно ему только исполнилось пять лет. Сущий ребенок! Просто не знаю, почему я до сих пор его не вышвырнула!

— Я думаю, ты все прекрасно знаешь, — улыбнулась Джессика.

— О, он умеет замечательно массировать ступни, — вдохновенно сказала секретарша и тут же покачала головой с самым сокрушенным видом. — Ох уж эти мужчины!.. Иногда мне кажется, что в Эдемском саду был только один настоящий змей — Адам. Вам повезло, что никто из этих бесполезных созданий не путается у вас под ногами и не ходит за вами хвостом, куда бы вы ни направились.

Джессика отдала Софи документ и подперла кулаком подбородок.

— Знаем, знаем… — проговорила она лукаво. — Каждое утро, когда ты приходишь на работу, ты жмуришься как кошка, которая нализалась сливок.

— Что это вы такое говорите, мисс Джессика! — Софи, хитро прищурившись, искоса поглядела на Джессику. — Вот мой Захария услышит, то-то будет смеяться!

Все еще хихикая, она прощально махнула подписанным документом и вышла, грациозно покачивая бедрами.

Джессика долго смотрела на закрывшуюся дверь кабинета, пытаясь представить себе, каково это — идти домой, зная, что там, лениво развалившись в кресле или на диване, тебя ждет мужчина, который умеет хорошо массировать ступни. Или не ступни. Или еще что-нибудь…

Спохватившись, она резко тряхнула головой. Раньше она никогда не позволяла себе думать ни о чем подобном. Что же все-таки с ней случилось?

Что бы это ни было, решила Джессика, она в состоянии справиться с собой. Раз она решила работать, значит, надо работать.

И, решительно сжав губы, она вернулась к оставленному документу.

Минут через пятнадцать, а может, прошел целый час, Джессика услышала какой-то шум. Приподняв голову, Джессика прислушалась. Она знала, что все служащие уже ушли — ее сознание автоматически отмечало скрип задвигаемых ящиков, хлопанье закрываемых дверей и бренчание ключей в замках. Здание постепенно затихало, и, даже с головой уйдя в работу, она не могла этого не заметить. Кажется, совсем недавно Джессика слышала, как в последний раз прозвенел мелодичный сигнал лифта, отправившегося на первый этаж.

В негромком царапанье, насторожившем ее, было что-то знакомое, но Джессика никак не могла понять, что это такое. Она была почти уверена, что это не шаги и не шорох перебираемых бумаг в шкафу. Странный звук показался ей слишком тихим и безмятежным. Во всяком случае, Джессика была далека от того, чтобы в панике броситься звонить в охрану.

Несмотря на это, Джессика чувствовала, что если она хочет вернуться к работе, то должна узнать природу подозрительных звуков. Осторожно встав из-за стола, она крадучись прошла к двери и, бесшумно отворив ее, выглянула в приемную.

Конверт Джессика увидела сразу. Он торчал под дверью приемной, которую Софи, уходя, заперла на ключ. Простой конверт без адреса и без марки, из плотной желтовато-коричневой бумаги, был хорошо заметен на светлом серо-голубом ковре.

Джессика застыла на месте, словно каменное изваяние. Сердце ее стучало так громко, что она почти оглохла, не слыша ничего, кроме биения, крови в ушах. Ладони у Джессики стали влажными от пота, а живот свело внезапной судорогой.

Теперь она должна была окончательно расстаться с надеждой, что человек с фотоаппаратом был обычным извращением. В конверте, судя по всему, лежали неопровержимые доказательства того, что фотограф оказался в темном патио не случайно и что он должен был сфотографировать именно ее.

С трудом сбросив с себя сковавшее ее оцепенение, Джессика пересекла приемную и наклонилась, чтобы подобрать конверт. Открывать дверь и выглядывать в коридор не имело никакого смысла, поскольку тот, кто доставил сюда эту страшную бандероль, скорее всего давно исчез, растворился. Кроме того, Джессика все равно не смогла бы на это отважиться — она была слишком напугана.

Она возьмет конверт домой, решила Джессика, запрет дверь, задернет шторы и только потом вскроет его.

Но она не могла, не в силах была ждать так долго! Ей нужно было убедиться, что в конверте лежат именно те фотографии, и убедиться немедленно.

Дрожащими руками она отогнула металлические усики замка и открыла конверт. Внутри оказался только один глянцевый снимок.