При этой мысли Аннабел вздрогнула. Потому что на самом деле хотела ощутить прикосновение его губ, вдохнуть эфемерную сладость его дыхания. Хотела, чтобы он ее обнял.

Это неожиданное озарение потрясло Аннабел.

Ее странная неподвижность быстро привлекла внимание Ханта. Он перевел взгляд с шахматной доски на ее запрокинутое лицо, и то, что прочел на нем, заставило его задохнуться. Оба не шевелились. Аннабел могла только молча ждать, вцепившись в обивку дивана, гадая, что он сделает дальше.

Напряжение нарушил громкий вздох Ханта.

— Н-нет, — прошептал он, слегка запинаясь. — Вы еще недостаточно здоровы.

Аннабел почти не слышала слов за звоном крови в ушах.

— Что? — едва слышно переспросила она.

Хант, словно не в силах сдержаться, отвел крохотную прядку волос с ее виска. Ласкающие пальцы обожгли кожу, оставив горящий след.

— Я знаю, о чем вы думаете. И поверьте, соблазн велик. Но вы еще слишком слабы, а мое самообладание имеет свои пределы, и эти пределы уже почти исчерпаны.

— Если намекаете, что я…

— Я никогда не трачу время на глупые намеки, — пробормотал он, снова принимаясь расставлять шахматы. — Очевидно, вы ждете поцелуя. Я буду более чем счастлив угодить, но только когда придет время. Пока еще рано.

— Мистер Хант, вы самый…

— Знаю, — ухмыльнулся он. — Не тратьте усилий, швыряясь в меня ругательствами. Я все это слышал раньше, и не только от вас.

Усевшись на стул, он сунул ей в руку шахматную фигуру. Резной оникс был холодным и тяжелым. Гладкая поверхность медленно теплела от ее руки.

— Хотелось бы швырнуть в вас не столько бранными эпитетами, сколько острыми предметами, — огрызнулась Аннабел.

Хант рассмеялся, легко погладил ее пальцы, прежде чем отнять руку. Она ощутила шершавость мозолей, словно кошка лизнула ее язычком, и смущенно опустила глаза.

— Вы держите королеву, самую могущественную фигуру на доске. Она может двигаться в любом направлении и так далеко, как пожелает.

В его манере говорить не было ничего двусмысленного, только едва заметная хрипловатость в голосе заставляла ее сердце сжиматься от предвкушения… чего?

— Она сильнее короля?

— Да. Король может передвигаться только на одну клетку. Зато он главный.

— Но почему, если королева сильнее?

— Потому что, если его захватят, игра окончена.

Он взял у нее королеву и протянул пешку. Пальцы снова скользнули по ее руке в короткой, но безошибочной ласке. И хотя Аннабел сознавала, что не должна поощрять столь возмутительную фамильярность, все же зачарованно наблюдала за происходящим, сжимая пешку так крепко, что костяшки пальцев побелели.

— Это пешка, — продолжал Хант, — которая тоже передвигается всего на одну клетку и не может ходить назад или вбок, если только не берет фигуру. Многие новички любят играть пешками, чтобы занять большую часть доски. Но лучше пользоваться другими фигурами.

Хант продолжал объяснять значение каждой фигуры, подавая их Аннабел по одной. Она была так заворожена гипнотическими касаниями, что почти не разбирала слов. Обычная настороженность испарилась, как снег под лучами солнца. Что-то происходило с ней или с Хантом, а может, и с ними обоими, что-то, позволяющее им общаться с непривычной легкостью. Она не хотела рушить последние преграды, боясь, что из этого не выйдет ничего хорошего… и все же не могла не наслаждаться его близостью.

Хант уговорил ее сыграть партию, терпеливо выжидал, пока она обдумывала каждый ход, и охотно давал советы, когда она в них нуждалась. Его манеры были так очаровательны и любезны, что она почти не беспокоилась о том, кто выиграет. Почти. И когда следующим ходом она атаковала сразу две его фигуры, Хант одобрительно улыбнулся:

— Да, недаромя почувствовал, что у вас природный дар шахматиста.

— Вам придется отступить, — торжествующе объявила Аннабел.

— Рано.

Он сделал хитрый ход, и теперь ее королева оказалась под угрозой. Поразмыслив над ситуацией, Аннабел сообразила, что теперь отступать придется ей.

— Так несправедливо, — запротестовала она, и он фыркнул.

Аннабел, сплетя пальцы, оперлась на них подбородком и осмотрела доску. Прошло не меньше минуты, а она так и не смогла придумать, какой фигурой пойти.

— Не знаю, что делать, — призналась она наконец и, подняв глаза, обнаружила, что он как-то странно смотрит на нее, взглядом, одновременно ласкающим и встревоженным. Этот взгляд будоражил ее. Действовал на нервы. И она с трудом сглотнула, ощущая приторную сладость, словно в горло пролился жидкий мед.

— Я утомил вас, — пробормотал Хант.

— О нет, совсем нет…

— Продолжим партию позже. Вы отдохнете и сумеете обдумать следующий ход.

— Я не хочу отдыхать, — бросила она, раздраженная его отказом. — Кроме того, мы не сумеем запомнить расположение фигур.

— Я запомню.

Игнорируя ее протесты, Хант встал и отодвинул столик.

— Вам нужно, немного вздремнуть. Помочь вернуться наверх или…

— Мистер Хант, я не хочу возвращаться в свою комнату, — упрямо ответила она. — Меня уже тошнит от нее. Предпочту спать в коридоре или…

— Хорошо-хорошо, — поспешно ответил Хант, снова садясь. — Успокойтесь. Я не собираюсь заставлять вас что-то делать против воли.

Он переплел пальцы и обманчиво небрежно откинулся на спинку стула, пристально разглядывая девушку.

— Завтра возвращаются гости. Полагаю, вы возобновите вашу погоню за Кендаллом?

— Возможно, — признала Аннабел, заслоняясь ладонью, чтобы скрыть зевок.

— Вы не хотите его, — мягко заметил Хант.

— Еще как хочу…

Аннабел сонно вздохнула и подложила руку под голову.

— И… и хотя вы были очень добры ко мне, мистер Хант, боюсь, что не позволю вам изменить мои планы.

Он смотрел на нее спокойно и сосредоточенно, словно обдумывая продолжение партии.

— Я тоже не собираюсь менять свои планы, милая.

Аннабел слишком устала, чтобы возражать на столь неприличные нежности. Но она так хотела спать… Его планы… Какие планы?

— Которые заключаются в том, чтобы помешать мне поймать лорда Кендалла, — догадалась она.

— И не только. Они заходят гораздо дальше, — заверил он, едва заметно улыбаясь.

— Нельзя ли подробнее?

— О нет, я не собираюсь открывать подробности своей стратегии. Буду рад воспользоваться любым преимуществом. Следующий ход за вами, мисс Пейтон. Только помните, я слежу в оба глаза.

Аннабел понимала, что столь недвусмысленное предупреждение должно было ее встревожить. Но усталость оказалась сильнее. Руки и ноги отказывались двигаться, и она на несколько секунд закрыла глаза. Хорошо бы отдаться всепоглощающему сну…