— Есть предложение!

Он сделал знак Артему, тот сполз к рулю, а Козырев, передав ему на ходу управление, вышел в салон.

— Так, — сказал он. — Мне трупов тут не надо. Им надо ехать — пусть едут. Нам тоже надо ехать. Задачи совпадают. Поэтому просьба — сидим спокойно и продолжаем маршрут. А то мне ведь надоест эта история, сковырну автобус в кювет. Сам-то выпрыгну, а вам всем каюк. Ясно?

Это были свежие слова свежего человека, не участвовавшего в предыдущих конфликтах. Они подействовали.

— Вот! — сказал Притулов. — Умные слова! Действительно, мы же вас из автобуса не выбрасываем, едете же? Вот и ехайте дальше. И мы поедем.

— Могли бы и выбросить, я не против, — сказала Елена.

— Если хочешь, красавица, я могу! Вместе выбросимся! — сладко оскалился Притулов.

— Охота вам дразнить! — упрекнул Козырев Елену, успев подумать, до чего она все-таки похожа на Светку, и удивился: нашел время сравнивать.

Он вернулся в кабину, сел рядом с Артемом.

— Как это случилось? — тихо спросил Артем.

— Неважно уже. «Десятку» видишь?

— Белую?

— Ну. За нами идет.

— Может, просто?

— Уж полчаса на хвосте. И еще одна, то обгонит, то сзади. И в каждой по пять человек, хоть и не в форме. Смекаешь?

— Да.

— Они же понимают, что просто так нас остановить нельзя, начнется неизвестно что. Из города выйдем, тогда что-то придумают. А ты полез.

— Я не полез, я просто…

— Вы о чем там? — сунулся к ним Маховец.

— О погоде, — ответил Артем.

Смелеют, подумал Маховец. Ничего, я вас еще встряхну.

Машины, которые заметил Козырев, были действительно милицейскими.

Люди, сидевшие в них, было готовы действовать, но не знали, как, потому что не получили приказа.

Давным-давно разработаны инструкции на подобный случай, но их надо согласовать с действительностью.

По инструкции, когда преступники захватывают транспортное средство, первым делом надо выяснить, кто они такие.

С этим легче всего — выяснили.

Затем надо понять, какова их цель.

Тоже понятно: сбежать.

Далее инструкция требует предложить им сдаться.

Но как это сделать, если нет связи? Просто из машины или с вертолета — через громкоговоритель? Этот вопрос утрясали.

Если террористы не сдаются, инструкция предполагала переговоры — хотя бы оттянуть время. Они будут выдвигать требования — ни в коем случае не соглашаться выполнять их сразу и в полном объеме. Ссылаться на всяческие трудности.

Затем инструкция предписывала затруднить продвижение транспортного средства. Если самолет — посадить, если поезд или автобус — как-то остановить. Со статичным объектом работать легче.

А потом — операция по захвату преступников и освобождению заложников.

Это самый трудный пункт, по нему до сих пор нет единого мнения.

В кино, как правило, находится герой, который все делает в одиночку — проникает в самолет или на корабль или, еще лучше, каким-то образом оказывается уже там и действует изнутри. Какой-нибудь отставник спецслужб.

В жизни отставники спецслужб внутрь захваченного объекта попадают крайне редко.

Начальство самых разных уровней совещалось, перебирая варианты.

И нашли самый, по общему мнению, оптимальный: пока ничего не предпринимать, автобус насильно не останавливать, потому что это сразу обострит ситуацию и приведет к непредвиденным последствиям, дождаться, когда автобус остановится на заправке. По сведениям, полученным из сарайской фирмы междугородных перевозок, их автобусы обычно заправляются на обратном пути между Заренью и Лопушанском, причем только на заправках компании «***», которая гарантирует качество топлива и делает небольшие скидки с условием, что будут пользоваться и впредь только их услугами. Заправок «***» по две в Авдотьинке и в Шашне — на въезде и выездах, и еще две на дороге. Шесть пунктов — и туда уже отправлены люди. Но автобус может и свернуть, поэтому две машины находятся при нем, сопровождают, стараясь казаться незаметными.

К тому же, наступила ночь, а разработчики операции до сих пор не поняли, хорошо это или плохо. В плане возможности скрытно подобраться к автобусу — хорошо. Но в темноте преступники могут открыть беспорядочную стрельбу и постреляют кого попало. Правда, на заправках освещение. Но там дополнительный фактор — огнеопасность.

В общем, было над чем поломать голову.

Естественно, никому из начальства не хотелось опережать события: если принять меры раньше времени и будут жертвы, виновато окажется начальство, если же что-то случится до принятия мер, виновато будет стечение обстоятельств.

Маховец почувствовал в душе горечь — потому что хотел ее почувствовать. Он вообще всегда чувствовал именно то, что хотел.

Горечи ему было мало, он хотел еще почувствовать обиду — почувствовал и ее.

Выпив, он встал, закинув автомат за спину и этим обозначая мирные намерения. И сказал Ване:

— Вот ты меня назвал — как? Пень с глазами? А еще — скот и сволочь? В общем, полное я дерьмо, а ты ангел. Так?

— Не говори с ним, — шепнула Нина.

Но Ваня и не собирался. Он смотрел в сторону.

— Так, — ответил за Ваню сам себе Маховец. — Я вообще не понимаю, вы с какой стати взялись нас тут пересуживать? Заседатели тоже мне нашлись!

— Сами просили, — сказал Мельчук.

— Мы просили? — удивился Маховец. — Ну да, было такое предложение. Но вы могли отказаться. А вы не отказались. Конечно, всех оправдали, кроме вот этого вот, — Маховец ткнул пальцем в Федорова. — Но сделали это не от души. А сами считаете нас скотами и преступниками. Так?

На этот раз Ваня решил ответить:

— Так.

— Хорошо! — обрадовался Маховец. — А вы сами разве не скоты? Не сволочи? Не преступники? А? Ну-ка, поднимите руки, кто никогда ничего такого не совершил, чтобы под уголовный кодекс не попадало? А? Только подумайте, потому что я вопросы буду задавать.

Любовь Яковлевна Белозерская подняла руку сразу же, автоматически, потому что всегда считала себя безусловно честной и порядочной, ни перед людьми, ни перед законом ни разу не виноватой.

— Ага! — сказал Маховец. — Как, извините, вас зовут?

— Любовь Яковлевна Белозерская! — с гордостью сообщила Любовь Яковлевна.

Наталья посмотрела в ее сторону — чтобы разглядеть ту, кто носит такую благозвучную фамилию. Результатом осмотра осталась иронически довольна и даже слегка кивнула сама себе: так оно и бывает. Она, халда халдой по виду — Белозерская, а ты, женщина тонкая, интеллектуальная — Стрекалова. С другой стороны, при тонкости и уме быть еще и Белозерской — это как-то чересчур.