Сомкнутым строем пехотные порядки русских взбежали на земляные валы и ударили там в штыки. Турки спешно оставили ретраншемент, а затем и укреплённый лагерь, отступая к главным редутам крепости. Около Силистрии на них с фланга вынеслась конница Потёмкина и окончательно рассеяла неприятеля.

На поле боя насчитали более трёхсот трупов противника. Возле самих редутов, посечённых конницей, счесть их было невозможно, ибо османы, обозлённые потерями, открыли шквальный огонь из всех своих орудий. Было, помимо сотни пленных, захвачено ещё восемь знамён и восемнадцать пушек. Сам командующий турецким корпусом Осман-паша получил в этом бою серьёзное ранение.

Потери русских не превысили полутора десятков солдат и казаков, раненых насчитали шестьдесят девять.

Румянцев выдвинул коменданту крепости Хасан-паше предложение о сдаче, но оно было отвергнуто. Турки, уверенные в надёжности своих укреплений, намеревались оказать упорное сопротивление. Вокруг Силистрии на господствующих высотах было обустроено несколько оборонительных редутов, которые мешали русским войскам развернуть батареи и начать бомбардировку крепости. Особенно докучал осаждающим Нагорный редут, возвышающийся над всеми укреплениями с южной стороны.

Общий штурм был запланирован на восемнадцатое июня, и на острие атаки на Нагорный редут предстояло идти солдатам дивизии Вейсмана и Потёмкина.

Вечером семнадцатого июня, после ужина, Алексей был вызван в штаб дивизии для получения предписания о месте следовании его роты в атакующих порядках. Дело было нешуточное. Только в Нагорном редуте наизготовку стояло на высоких валах более тридцати орудий неприятеля.

— Выдвигаемся на исходный рубеж в пять утра. Сама атака — после первых пушечных залпов, — ставил задачу своим командирам генерал Вейсман. — Дивизии Григория Александровича Потёмкина и генерала Игельстрома идут колоннами в лобовую атаку и оттягивают на себя турок. Наша дивизия в это время бьёт неприятеля во фланг. Господа офицеры, мы должны двигаться стремительно, промедление смерти подобно! Если завязнем в своих маневрах и в обороне противника, то будем непременно окружены и разбиты. Поэтому прорываемся вперёд, невзирая на потери, выбиваем турок из их редута и удерживаем его до подхода наших главных сил. Идите к своим солдатам, господа офицеры, и да хранит вас господь!

* * *

— Лучше пулю шлифуй, Авдейка, задира у тебя больно много на ней! — проворчал Макарыч, строго насупив брови. — Во-о, видишь али нет?! Во-от она какая заусенца. И тута ещё одна есть, — ковырнул он пальцем бок у только что отлитой свинцовой заготовки. Ещё около пары десятков точно таких же лежали сейчас на куске полотна перед молодым егерем. Рядом на костерке грелась небольшая чугунная посудинка, а вокруг него сидело ещё несколько стрелков, занятых таким же привычным делом. Рота пополняла свой поистраченный боевой припас.

— Хитрая пуля, дядь Вань, — покачал головой молодой стрелок. — Пока ты её в пулелейке отожмёшь, да потом ещё ей юбку выдавишь, а опосля остудишь да всё зашлифуешь хорошо, я бы уже дюжину обычных, круглых наделал. А тут вон одну её столько времени крутишь.

— А ты не в пехотном полку нонче состоишь, Авдей, а в особой егерской роте! — выговаривал ему старый унтер. — И каждый твой выстрел дюжины ихних бабахов стоит, а то, может, и залпа целого плутонга. Оттого и пули у нас такие, и ни у кого более вот эдаких в армии нет! И бьють они не на сто али на сто пятьдесят шагов, а ажно на целых триста! А на такой дальности, сам понимать должон, каждая заусеница у пули значение имеет. Чуть не выправишь её как надо — и она тады вбок уйдёт. Вот ты и не собьёшь ей тогда басурманина, а он вот на полном скаку твово товарища-то сабелькой того!

— Дядь Вань, ну что ты такое говоришь?! — насупился солдат. — Я вона как их тру, стараюсь! — и он энергичней заработал шлифовальным бруском.

Делом были заняты все. Пионеры проверяли фугасы и сохранность огнепроводных шнуров. Курт с рыжим Василием ковырялись со своей огромной винтовальной пищалью. Кто-то натачивал штыки и сабли или же мерил порох и крутил патроны. Наутро предстоял серьёзный бой, и нужно было быть готовым ко всему.

Лёшка поправил лезвие своей гусарки и отложил заточной брусок в сторону. Темень южной жаркой ночи окутывала землю. От нагорного редута время от времени раздавались крики и слышались выстрелы. Турки ждали штурма и вели себя беспокойно. Людям нужен был отдых после такого заполошного дня. Неизвестно, когда они его ещё получат, а сил требовалось ох как много!

— Рота, заканчиваем! Ещё полчаса на доделки — и всем готовиться ко сну! — распорядился Егоров. — Игнат, твоё отделение в карауле, дежурят пятёрками. Меня пораньше разбудите, и воды не забудьте вскипятить до подъёма!

Через час в расположении егерей раздавался только лишь храп, светило несколько костров да маячили фигуры караульных.

* * *

Ещё затемно русские войска начали выстраиваться на своих направлениях. В штурмовых колоннах слышался лязг оружия, перебранка и крики офицеров. Дивизия Вейсмана выстраивалась двумя колоннами на правом фланге. Рота Егорова и батальон егерей Мекноба заняли своё место впереди строя.

«Ба-ах!» — раскатисто ударила пушка с установленной напротив редута русской батареи. «Ба-ах! Ба-ах! Ба-ах!» — грохнули следом ещё два десятка орудий.

— За матушку императрицу! Вперед! — скомандовал своей дивизии Потёмкин, и четыре его колонны двинулись под барабанный бой на штурм. Для того чтобы подняться на турецкие укрепления, им было необходимо преодолеть глубокий овраг, а затем подняться по крутому склону холма. Атака не была неожиданной, и турки встретили русских сильным пушечным и ружейным огнём.

Левее того места, где стояли в заросшей низине войска Вейсмана, сейчас умирали русские солдаты. Казалось даже, что до егерей долетают их предсмертные крики, а клубы от сгоревшего порохового дыма проплывали над головами. Ну же, когда в атаку?! Сотни глаз смотрели напряжённо на своего генерала. Он же был холоден и собран, вглядываясь в свою зрительную трубу. И только выступающие и перекатывающиеся желваки на его скулах говорили о крайней степени волнения.

— Рано! Рано! — отрывисто бросил он стоявшему подле него штаб-офицеру. — Бить нужно наверняка!

На самых подступах к редуту по наступающим русским колоннам били все находящиеся там силы. Двигавшийся в первых рядах и ведущий вторую колонну Ярославского пехотного полка полковник Лунин был сражён, и в рядах ярославцев началась сумятица. Также остановилась и смешала свои ряды третья штурмовая колонна, и только лишь крайние продолжали медленно идти вперёд, теряя людей. Турки, заметив сумятицу у русских, пошли в контратаку. Почти весь гарнизон редута и подошедшая к нему на помощь из основной крепости кавалерия ринулись вниз по склону.

Вейсман обернулся к войскам и вытащил свою шпагу из ножен.

— Вперёд, солдаты! В атаку идти бегом! Коли штыком! Бей турок! — и взмахнул клинком.

Дивизия Отто Ивановича совершенно неожиданно для османов ударила по редуту в тот самый момент, когда её защитники увлечённо гнали русские центральные колонны вниз по склону. Расчёт Вейсмана был верен, в укреплениях, чтобы противостоять броску его войск, достаточных сил сейчас не было. Егеря бежали по рытвинам и ухабам склона вверх. Быстрее, быстрее, пока турки не опомнились! На гребне холма замелькали головы защитников. «Бах! Бах! Бах!» — россыпью ударило с десяток их ружей по атакующим.