Линда всегда верила, что работа — самое важное дело ее жизни. Она мечтала служить в полиции и думала, что этого будет достаточно. Но в последние дни служба казалась ей монотонным, изнурительным занятием. Линда отрабатывала свои дежурства автоматически, рассчитывая, что ее выручит приобретенный опыт. Она не допускала ошибок, однако наслаждение жизнью улетучилось, и у нее появились сомнения, что оно когда-нибудь вернется.

Линда подошла к зеркалу и пристально вгляделась в свое отражение. Не считая себя красивой, она редко смотрелась в него, разве что только, когда красилась по утрам. Ее не пугали, как многих других женщин, преждевременные морщинки, она почти не замечала этих примет времени. А после Роберта все эти макияжи и вовсе утратили для нее свое значение.

Кончиками пальцев Линда провела по уголкам глаз и рта, внимательно пригляделась к бледным веснушкам на носу. Джейк целовал ее лицо, дотрагивался до него, как будто оно прекраснее, чем восход солнца.

Отступив от зеркала, Линда критически осмотрела форму своего тела, подчеркиваемую лайкровыми трусиками и туго облегающей грудь безрукавкой. У нее все-таки стройная фигура, так что биологические часы тикают пока правильно.

Линда уже давно перестала представлять себя будущей матерью. Но любовь к Джейку пробудила дремавшие в ней материнские чувства. Если она снимет свой полицейский значок, сдаст пистолет и вообще прекратит работу в участке, хватит ли у нее мягкости и нежности, чтобы вырастить ребенка?

Она прислонила руки к животу. Каково было бы носить внутри себя дитя, зачатое от Джейка? Каково это — взять его на руки и знать, что оно создано, произведено на свет самой любовью?

Любовь! Однажды ты уже любила Роберта. А чего добилась такой любовью? Ни детей, ни тем более счастья! — ехидно напомнила она себе.

Расстроенная внезапно нахлынувшими мыслями, Линда отскочила от зеркала и отправилась в душ. Нет, ее будущее исключает мужа с детьми. Будет только она одна да значок за двадцать лет безупречной службы. Но неужели это все, чего она была в этой жизни достойна.

Через несколько минут после того, как Линда приняла душ и уже вытиралась, зазвонил телефон. Перекинув полотенце через плечо, девушка подбежала к тумбочке и взяла трубку.

— Алло, я слушаю.

— Линда, — услышала она мужской голос. — Это Хью Таггерт.

— А, Хью, привет! Не ожидала, — удивилась Линда, когда узнала мужа Сьюзен. — Как дела?

— Со мной? Гм… нормально, хотя… не знаю.

Линда почувствовала смутную тревогу.

— Что-нибудь случилось, Хью? Со Сьюзен все в порядке?

Мужчина тяжело вздохнул.

— Боюсь, не все. Поэтому и звоню. Дело в том, что жена в больнице, и я решил, что тебе тоже нужно знать об этом.

Всего несколько дней назад они ездили по магазинам. Подруга накупила кучу всяких ползунков, памперсов и прочих детских одежонок и принадлежностей, пообещав кое-что сохранить и для будущих крошек Линды…

— Что с ней, Хью? О Боже, она не потеряла ребенка?!

— Нет. Пока нет. Но врачи очень беспокоятся насчет этого. Они боятся, что боли, которые она сейчас испытывает, могут оказаться родовыми схватками.

У Линды к горлу подступил комок.

— Но ведь еще слишком рано! Если схватки начнутся сейчас, то… — Она не смогла договорить.

— Знаю, Линда, — закончил за нее Хью. — На данной стадии ребенок не выживет. Но я молюсь, чтобы этого не произошло.

Страдание в голосе мужчины болью отозвалось в сердце Линды.

— Ну конечно, Хью. И я тоже буду молиться.

— Спасибо тебе, Линда. Можно мне еще кое о чем попросить тебя?

— Конечно! О чем угодно, — заверила его Линда.

— Видишь ли, Сьюзен сильно напугана, а врачи говорят, что ей меньше всего сейчас нужны стрессы. Я подумал, что если бы ты навестила ее? Тебе удается успокаивать людей.

— Не нужно просить о таких вещах, Хью. Я еду. Где эта больница?

Записав адрес, Линда закрыла глаза, тихо прошептала короткую молитву, торопливо оделась и поехала в больницу.

Войдя в палату, она увидела бледную подругу, лежащую в кровати, рядом с которой сидели Хью с сыном. Мальчик едва сдерживал слезы.

Линда вдруг поняла, что горечь потери ребенка, случись такое, испытает не одна только Сьюзен. Хью и его сын Джейсон будут потрясены не меньше. Именно горе или угроза его наступления и сплачивает любящих людей. Если один из членов семьи испытывает боль, то и другие наверняка ощущают ее.

— Джейсон, раз Линда уже здесь, пойдем-ка мы с тобой выпьем по чашке кофе? — предложил сыну Хью.

— Папа, я не пью кофе! — удивился мальчик.

Трое взрослых улыбнулись.

— Ну ладно. Можешь взять себе колы. А женщины пока немного поболтают друг с другом.

— Конечно, папа, — сказал Джейсон и, наклонившись, чмокнул Сьюзен в щеку. — Скоро увидимся.

Хью тоже поцеловал жену, затем тихо вышел с сыном из палаты.

Как только они ушли, Линда подсела поближе к подруге и взяла ее руку.

— Ну и напугала ты меня, подружка?

Сьюзен с трудом улыбнулась.

— Ничего, тебе не помешает небольшая встряска.

— Я бы вполне обошлась и без нее, — скривилась Линда. — Как ты себя чувствуешь?

Сьюзен слегка нахмурилась.

— Пока все не так уж плохо. Боли я уже не чувствую.

Линда нагнулась и потрепала ее пышные белокурые волосы.

— Все будет хорошо. И с тобой, и с ребенком.

Карие глаза Сьюзен наполнились слезами.

— О, Лин, — всхлипнула она. — Я так боюсь. Мне так хочется родить эту крошку. Если только я его потеряю…

— Прекрати немедленно! Как ты можешь такое говорить! Ты выполнишь все, что тебе скажут врачи, и родишь, как положено. Слышишь?

Губы Сьюзен сложились в подобие вымученной улыбки.

— Слушаюсь, сержант Оуэн.

— Вот так-то лучше. Не хочу больше слышать от тебя ни слова о каких-то страхах и переживаниях. Я хочу, чтобы ты лежала здесь и думала только о своем растущем животике.

— Лин, мне хотелось бы стать такой же сильной, как ты.

— Ты сама молодец: намного отважнее, чем даже я о тебе думала.

— О нет, — затрясла головой подруга. — Это ты самая храбрая из всех, кого я знаю. И не потому, что ты служишь в полиции. Женщина, испытавшая в жизни то, что довелось пережить тебе, должна быть мужественной. Поэтому не пытайся скромничать.

Боже, Сьюзен предстояли куда более рискованные испытания, чем те, с которыми Линда сталкивалась за всю предыдущую жизнь! И все же именно Сьюзен называла Линду храброй и мужественной. Она почувствовала себя трусливой лицемеркой.