Полина затушила сигарету и разложила на коленях накрахмаленную салфетку. Официант откупорил бутылку «Наполеона» и разлил коньяк по бокалам. Заменил пепельницу, он медленно удалился, увозя пустой столик.

Самошин посмотрел на сверкающие во тьме глаза своей спутницы, в которых отражались отблески зажженной официантом свечи.

- Полина, - произнес Самошин, решив, что настал подходящий момент. - Я люблю вас. Я полюбил вас с первого дня нашей встречи, еще тогда, в офисе. Вы самая необыкновенная женщина, которую мне когда-либо приходилось видеть. Поверьте, мои чувства к вам искренни. Я не требую от вас ничего, просто позвольте мне надеяться…

Улыбка Джоконды играла на лице Полины во время его короткого монолога. Она привыкла слышать такое от мужчин. При ее положении в обществе, при ее деньгах и красоте ни один мужчина не мог устоять от соблазна и, попадаясь в ее сети, повторял те же самые слова, которые она только что услышала от Самошина. Полина Остенбах опустила глаза и через мгновение подняла их вновь, но взгляд был жестким, с губ уже сошла улыбка, и она спросила:

- А вы вообще-то любили когда-нибудь? - ее тон был серьезен. - Способны ли мужчины любить? Будь я девочкой из деревни, вы смогли бы сказать мне то, что сказали сейчас? Вы так легко бросаетесь словами, совсем меня не зная.

- Нет, я никогда не любил ранее, - ответил Самошин, еще не чувствуя подвоха в вопросе Полины. - Вы первая женщина, разбудившая во мне это прекрасное чувство.

- Вы уверены? А несчастная дочка профессора? Значит, это был брак по расчету? Браво!

Самошин понял, что выдал себя, и замолчал.

- А я любила… - продолжала Полина. - Любила так, что не могла жить без него… - Она задумчиво уставилась в глубину темно-янтарной жидкости на дне бокала. - Он бросил меня, выбрав женщину, которая оказалась привлекательней и сексуальней, а я, повзрослев, пошла по жизни дальше, доказывая себе, что нет ни одного мужчины, который бы мог остаться ко мне равнодушным.

Она тяжело вздохнула и закурила очередную сигарету.

- Человек любит всего один раз в жизни… Все остальное лишь туман… - Она замолчала, глубоко затянувшись. Тлеющий кончик ее сигареты засветился еще ярче.

Полина подняла свой бокал и произнесла:

- За нас.

- За вас, - перефразировал тост Самошин, их бокалы соприкоснулись с тихим мелодичным звоном.

В течение ужина они молчали. Полина ковыряла вилкой нежное мясо форели и пила коньяк, изредка поглядывая на своего спутника, погрузившегося, видимо, в совсем невеселые мысли. Самошин машинально съел все, что было на тарелках, но даже не почувствовав вкуса. В его голове стучала только одна мысль: «Она меня не любит». Вспомнив слова из старого детского мультика, он подумал: «Меня не любят - это минус, но и не гонят - это плюс. Не такой уж я плохой. Красив, молод, талантлив, к тому же ректор Первого меда, и в постели, как мне показалось, ей было хорошо со мной. Я смогу сделать так, чтобы она полюбила меня».

Наблюдая за Самошиным, Полина видела, как изменялось его лицо. Ей нравился этот симпатичный, немного застенчивый молодой человек, не лишенный тщеславия и эгоизма. И при этом она понимала, что он, как мальчишка, купился на ее красивую внешность, на обеспеченный образ жизни и положение в обществе. Она казалась себе большой пушистой кошкой, играющей с попавшим в ее когти мышонком.

Когда они вернулись в номер, Полина уселась на кровать и протянула Самошину стройные ноги в модных босоножках на высоких каблуках. Тот послушно расстегнул ремешки на щиколотках, положил босоножки на пол и коснулся губами гладкой бархатистой кожи ее ног. Она не оттолкнула его, и он, осмелев, стал осыпать поцелуями ее икры, колени, бедра… Полина подняла его голову за подбородок и страстно прижалась губами к его губам. Через миг они скатились с кровати на пол, сжимая друг друга в неистовых объятиях.

На следующее утро Полина, заказав завтрак в номер, в белом махровом халате сидела за столиком и пила кофе из маленькой чашечки, наблюдая за Самошиным в приоткрытую дверь ванной, пока он старательно водил по щекам жужжащей электробритвой.

После завтрака она натянула яркий купальник-бикини и, прихватив полотенце, отправилась в бассейн. Самошин ненавидел жару, солнце и места скопления большого количества людей, взгляды которых его нервировали, но оставить Полину одну не решился. Она, скинув платье, прикрыла лицо соломенной панамой и, протянув ему защитный крем для загара, попросила его нанести тонким слоем на ее нежную кожу. Самошин, поглаживая ее ножки, животик и упругие полушария грудей, выглядывавших из узенького лифчика бикини, внезапно понял, что не сможет снять брюки, которые вновь стали ему тесны. Так и улегся одетым в соседний шезлонг под огромным разноцветным зонтиком.

- Рай на земле, - мечтательно произнес он, глядя в голубое небо из тени зонтика.

- Да, - улыбнулась Полина и направилась по гладкому кафелю к бассейну.

Подойдя к краю, она сняла тапочки и нырнула в прохладную воду.

- Володя, идите сюда!

Самошин, уже успевший прийти в себя после необычной роли не то косметолога, не то массажиста, наконец разделся и последовал за ней. Нырнув, он почувствовал, как освежающая вода ласкает нагретое на солнце тело. Вдоволь наплававшись, они вылезли из бассейна. Самошин услужливо подал Полине полотенце.

- Володя, завтра прилетает папа. Мы должны встретить его в аэропорту. Поедете со мной?

- Да, конечно, - нахмурился Самошин. «Как же я мог забыть об этом», - думал он. Но Полина поспешила сообщить ему приятное:

- Я уже говорила, что он не помешает нам. Его номер будет на третьем этаже, папа безумно боится высоты. К тому же, - она выдержала паузу, - он не против наших с тобой отношений.

С этими словами она завернулась в полотенце и направилась к стойке бара, чтобы выпить стаканчик апельсинового сока со льдом.

Питер Остенбах сошел с трапа самолета в окружении десятерых здоровенных телохранителей. Переложив в другую руку черный дипломат, он достал из кармана белый платочек и вытер пот, обильно струившийся со лба. Это был еще достаточно крепкий, хотя и весьма пожилой немец, с заметной сединой на висках и объемистым брюшком, успевшим вырасти за годы спокойной и сытой жизни в благоустроенной Германии. Полина, увидев его через прозрачные двери зала ожидания, подлетела к отцу и, обняв, поцеловала в гладко выбритую щеку.

- Здравствуй, папа! - защебетала она - Познакомься, это Владимир Витальевич Самошин, ректор Первого медицинского института, помощник вице-мэра города Санкт-Петербурга и наш партнер по бизнесу здесь, в России. - Володя, знакомьтесь. Мой отец - Питер Остенбах. Владелец компании, на которую мы с вами работаем.

Самошин улыбнулся и пожал протянутую руку этого, без сомнения, уже уважаемого им человека.