Шрифт:
Интервал:
Закладка:
“Мариш, подумай, вы же семья! Три года вместе. Ну прости мужика, бес попутал. И куда ты пойдешь? С мамой жить будешь?”
В общем, мы с ней поругались.
А тут еще адвокат спросил, буду ли я подавать на раздел имущества. Мол, квартира, в которой мы жили, и машина были куплены в браке, так что по закону там и моя часть имеется. Но мне от Толика ничего не надо. У меня скоро будет своя квартира. Пусть просто даст мне развод.
Не пойму, почему он так долго тянет?
Глава 2
Я снова пытаюсь вникнуть в работу.
Меня перевели на “удаленку”, потому что наш офис закрыли на карантин. По профессии я маркетолог. Отвечаю за рекламные компании.
Зарабатываю не так чтобы очень, но на жизнь хватает. Вон, даже на курорт на двоих скопила и ипотеку сама плачу. Да только один билет пришлось выбросить. Зато в двухместном номере отдыхала сама. Никто не толкался в кровати, не пыхтел и не храпел. Я очень даже оценила прелести холостяцких ночей.
Слышу, мать гремит кастрюлями на кухне. Надеваю наушники, включаю Селин Дион и возвращаюсь к заказу. Хочу быстрее доделать комплект рекламных баннеров и отправить заказчику.
Вскоре меня отвлекают приятные запахи. Принюхиваюсь.
М-м, мамин фирменный борщик. С фасолькой.
К горлу подкатывает тошнота.
Это еще что за новости?
У меня последнее время то ли давление скачет, то ли еще какая напасть. Наверное, это от нервов.
Во рту разливается горький вкус желчи. Может, это все из-за той шаурмы, купленной вчера на остановке?
Я пытаюсь вернуться к работе – и не могу. Холодок все больше и больше начинает пробегать по спине. Только отравления не хватало! У меня же заказ!
Тошнота отступает. М-да, тревожный звоночек. Надо бы попить активированного угля на всякий случай… Мало ли, что было в той шаурме.
– Иди обедать! – зовет мать.
Я тяжело вздыхаю и топаю на кухню.
Там уже ждет тарелка. Набираю ложку борща и морщусь.
– Ну-ну, свежий борщ, – мама садится напротив и приступает к еде. – Только вчера сварила.
А я не могу. Не идет – и все. Дую и пробую. Желудок делает кульбит и просится наружу.
Мама бросает на меня острый взгляд. Она ж врач. С ходу диагноз поставит и заставит пить марганцовку.
– Я сейчас, – откладываю в сторону ложку и несусь в туалет.
Прощаюсь с остатками завтрака. Меня лихорадит.
С трудом полощу рот мятным эликсиром и на негнущихся ногах выхожу в коридор.
Там уже стоит мама.
– Слушай, Марин, а ты не беременная часом?
Она смотрит на меня с научным интересом. Будто бактерию под микроскопом разглядывает.
– Сплюнь, – вытираю потный лоб дрожащей рукой. – Только этого не хватало.
– Так, я за тестом схожу, а ты борщ доешь, – командует родительница и подталкивает меня к кухне. – Или поищи, что поесть. Нельзя голодать.
– Мам, да не беременная я, – вяло сопротивляюсь. – Мы с Толиком предохранялись...
– И что? Я тебе как врач говорю, что все эти предохранения не дают сто процентной гарантии. Вот сейчас тест куплю – и все точно узнаем. Будет повод к мужу вернуться.
Я со стоном закатываю глаза.
Лучше к борщу вернусь. Тем более, что он уже не вызывает прежнего отвращения. Спокойно ем. И чего меня переклинило?
* * *
Мать возвращается с тестом спустя полчаса. И мне очень не нравится предвкушающее выражение ее глаз. Похоже, в мечтах моей родительницы я уже беременна. Тройней!
Взяв тест, плетусь опять в туалет. Чувствую себя так, будто иду на эшафот под конвоем гестапо. И ведь не отвертишься!
Мать, как конвоир, вытягивается возле двери:
– Не торопись, там время должно пройти. И смотри, не мочи больше, чем нужно!
– Угу, – отзываюсь уныло.
Жду терпеливо, как написано на упаковке.
Смотрю на тест – и у меня внутри все замирает, сжимается в тугой колючий комок.
Нет… только не это!
– Ну, – стучит мать, – готово?
Закрываю глаза и открываю. Трясущейся рукой подношу тест почти к самому носу, приставляю к лампе.
Нет, ну, пожалуйста, нет!
Результат не меняется.
Две полоски.
Меня охватывает озноб. Не могу удержаться на ослабевших ногах. Опускаюсь на крышку унитаза.
Этого просто не может быть. Потому что не может! Жизнь не могла подкинуть мне такую подлянку!
– Марина, выходи, – мама вновь стучит в туалет. – Чего ты застряла?
Выбора нет. Не сидеть же здесь вечно, в компании ершиков и чистящих средств.
Неохотно выхожу. Смотрю на мать, и та понимает все по глазам. Но все же берет у меня тест.
– Беременна все-таки. Ну, как я и думала, – она довольна, что оказалась права. – В общем так, Марина. В нашей семье безотцовщину никто не плодил, и ты первой не будешь. Завтра же встретишься с Толиком и нормально поговоришь. Или нет, пригласи его к нам.
– Мам…
– Не мамкай! – обрывает она меня. – А слушай, что старшие говорят! Я мать, я жизнь прожила и лучше тебя знаю, что значит одной детей поднимать. В общем завтра тортик для вас куплю и уйду к соседке на сериал. А вы спокойно пообщаетесь за чаем. Да еще с работой надо решить. Пока срок маленький, устроишься в теплое место. Никто не заметит. Зато и госвыплаты будут, и в декрет уйдешь спокойно.
– Я тебя умоляю! – теперь уже я прерываю ее. – Сейчас детей в однополых семьях воспитывают.
Мать охает и за сердце хватается.
– Мама и бабушка, – поясняю в ответ на этот театральный жест.
– Ах ты, паразитка! Не буду я с внуком сидеть, пока не помиришься с Толиком!
– А я с ним не ссорилась. Просто ушла. И возвращаться не буду!
Я тоже могу быть упрямой, когда захочу. И чувствую, что сейчас мы с мамой как два барана на узком мостике. Ни одна не уступит.
– Ну так и у меня здесь сидеть не будешь! – она переходит к угрозам.
– Ой все. Не нравится, сниму квартиру.
Считаю, что разговор окончен, и ухожу.
Но мама кричит мне вслед:
– Квартиру она снимать собралась! На какие шиши? Тебе еще ипотеку платить! А памперсы, а смеси?
