Возможно, но я не уверена точно, мужчина его возраста с обручальным кольцом на пальце не должен вот так смотреть на девушку, которая, будь она младше на несколько лет, могла бы быть его дочерью.

Он как будто ждет чего-то. Сигнал, знак? Я даже не буду пытаться понять, потому что единственное послание, которое у меня есть для этого мужчины: «Уходите, пожалуйста, и больше никогда не появляйтесь в моей жизни».

- Серьезно, - грубо, как щелчок плетью, бросает Денис, разворачивается - и, как ледокол, без проблем врезается в столпотворение гостей.

Только когда окончательно теряю его из виду, перевожу дыхание, на всякий случай спрятав панику за попыткой еще раз понюхать цветы.

- Малышка, серьезно, не бери в голову. - Саша притягивает меня к себе, и в его надежных руках я мигом прощаюсь с доброй половиной страхов, нагнанным его угрюмым братом. - Дэн ругается как сапожник, но он был мне вместо отца. И все, что у меня есть - тоже его заслуга.

- Я уже и забыла, - с напускной беззаботностью говорю в ответ, заталкивая подальше никуда не девшееся плохое предчувствие.

- Наши планы на выходные в силе? - Саша берет меня за подбородок и осторожно, чтобы это не выглядело слишком фривольно, наклоняется к моему лицу, как будто собирается поцеловать.

Мы оба знаем, что пока здесь мой отец - под запретом даже обнимания, не то, что поцелуи, но, когда двоих неумолимо тянет друг к другу, когда каждый мой нерв сладко натягивается от предвкушения ощутить на вкус его губы, не выдерживает никакая конспирация.

Я прикрываю глаза, позволяя себе мимолетную фантазию о том, что уже через несколько дней мы сбежим за город, снимем номер в курортной гостинице и будем предоставлены сами себе. Будем гулять, держась за руки, слушать один на двоих плеер и пить домашний лимонад. И целоваться, пока не онемеют губы.

Пожалуй, я готова сознаться самой себе, что со мной, наконец, случилось то, что принято называть «первой любовью». И это самое приятное, теплое и сладкое чувство за всю мою жизнь. Так и хочется попросить Сашу заглянуть мне за спину и проверить, не выросли ли у меня крылья, потому что прямо сейчас я готова взлететь и посыпать зал волшебной пылью, как фея из «Питера Пена».

- Я уже начала подготавливать почву, - говорю голосом заправского заговорщика, и Саша, подмигнув мне, быстро отстраняется, выразительно откашливаясь в кулак.

- Дмитрий Иванович, я...

- Решил сперва поздравить мою дочь с тем, что сегодня ее старый отец стал еще на год дряхлее, - отзывается из-за моей спины отец, и я быстро оборачиваюсь, наугад обхватывая его за талию. Папа тут же обнимает меня, тискает, как маленькую, и я снова краснею, на этот раз от стыда.

Мне и так очень не по себе, что у нас с Сашей шесть лет разницы, и все еще кажется, что в некоторых вещах он относится ко мне слегка... снисходительно, а в некоторых так вообще видит маленькую папину дочку. Вряд ли эта картина «малышка под крылом отцовской заботы» добавила мне лет, скорее уж наоборот.

- С днем рождения, Дмитрий Иванович, - не теряется Саша, протягивает руку, и отец вынужден отпустить меня, чтобы подать ладонь в ответ. - Пусть с вами будет бесконечное здоровье, удача и любовь близких.

Папа улыбается, кивает и вдруг выставляет руку, на которой красуется новенький «Ролекс»: ремешок явно не подогнан под его сухое запястье.

- Твой брат знает чем потешить стариковские причуды.

«Твой брат».

Даже без имени.

Но мой внутренний мир, еще толком не отстроенный от падения первой ядерной бомбы, взрывается от второй.

Денис.

Мне не нравится его имя, потому что, даже произнося его мысленно, во рту появляется вкус крови и железа, как от пореза. А еще я чувствую противный холодок между лопатками. Словно кто-то смотрит мне в спину. Находит очень хорошо замаскированную молнию и как раз берет за «язычок».

Нельзя оглядываться.

Нельзя поддаваться неприродному притяжению, потому что это обязательно плохо кончится. Именно так змеи гипнотизируют грызунов. Именно так хищники парализуют жертву, прежде чем воткнуть в нее зубы и когти.

А Денис Ван дер Мейер не змея, не удав. Для таких мужчин следует завести отдельную особенную книгу, а Дениса вынести на первую страницу под заголовком: «Самый беспощадный хищник планеты».

Я давно отвык прятаться за самообман.

Когда-то, когда у меня не было денег и вся жизнь сводилась к часу между одиннадцатью и полуночью, когда я, на хрен убитый, притаскивал домой ноги, заваливался на кровать и убеждал себя в том, что кайфую от такой работы. Потом я начал убеждать себя в том, что женские капризы - это изюминка, этакий бенгальский огонь, который Инна намеренно разжигает, чтобы держать наши отношения на пике. Со временем до меня дошло, что это не попытки подогреть страсть и не дорогое огненное шоу, а обычная бабская истерика и дешевая китайская подделка. Но я снова попытался убедить себя - а заодно и жену - что я не двужильный, что просто физически не могу «трахать других баб», потому что работаю, работаю и снова работаю. И что в свои законные выходные мне не хочется переться в кино, на выставку или в ресторан, не хочется кататься по ночной Москве, чтобы у нее была свежая порция фотографий из рубрики «#вдохновила_мужа_на_это».

Примерно через пару лет, в одно прекрасное хрен знает какого месяца утро, я проснулся и увидел на соседней подушке не любимую женщину, а пилу. Охренел от такой трансформации недели на две точно. Даже первый раз в жизни нажрался так, что утром не мог вспомнить, почему оказался в чужой квартире и в одной койке с красивой куклой, которая почему-то рвалась отсосать мне, словно я какая-то Голливудская звезда.

С тех пор я дал себе обещание всегда думать о людях плохо, чтобы, в случае чего, испытать приятное удивление, а не новое разочарование. Еще пообещал забить на супружескую верность, потому что стал кобелиной задолго до того, как реально изменил.

И тогда же пришел к выводу, что заниматься самообманом - это все равно, что носить поддельную китайскую «Омегу» и внезапно уверовать, что она чистый оригинал.

Я понял, что мой уход и будет тем самым чистой воды самообманом. Можно хоть сдохнуть, доказывая себе, что просто устал, хочу выспаться и вообще не люблю подобные мероприятия, но на самом деле причина в другом.

«Причина», которая как раз стоит ко мне спиной и снова с розовыми от смущения щеками.

«Причина», чье платье я мысленно рву прямо вдоль молнии, потому что хочу ее абсолютно голой прямо сейчас.

«Причина», которая на пятнадцать лет младше меня, и «выкает», словно старикашке-профессору на зачете.

Коньяк в моем бокале наверняка самого лучшего сорта, но я пью его, словно воду. Только краем сознания отмечаю, что изредка немеет где-то у корня языка. Младший о чем-то непринужденно говорит с Лариным, они обмениваются шутками, и рожа «мандата» выглядит до противного довольной. Уверен, что Сашка уже пустил в ход пару моих шуточек из разряда «срабатывает всегда».