– Присаживайтесь, – сказал мужчина, указывая на стул. Ему явно хотелось поговорить. – Когда моя начнет кобениться, вот так бы прямо…

– В хобот затрубили? – вырвалось у Монтальбано.

К счастью, тот не понял.

– …голову ей проломил. Я вас слушаю.

– Вы знали синьора Лапекору?

– Я в этом доме никого не знаю. Пять лет здесь живу и ни с одной собакой не знаком. Пять лет и на лестничную клетку не выхожу. Я не могу ногами ворочать, трудно мне. Сюда, наверх, меня втащили четыре портовых грузчика – в лифт-то я не влезал. Обхватили так меня и подняли наверх, как рояль.

Он разразился громовым хохотом.

– Я знавала его, вашего синьора Лапекору, – вмешалась жена. – Неприятный он был человек. С ним и здороваться-то было противно.

– А вы, синьора, как узнали, что он мертв?

– Как я узнала? Мне нужно было в магазин сходить, вот я и вызвала лифт. Так нет же, он не шел. Ну, я решила, что кто-то дверь не закрыл, эти олухи соседи часто так делают. Спустилась пешком, гляжу – стоит охранник, труп охраняет. Сходила я в магазин, и потом пришлось взбираться по лестнице пешком, до сих пор дух перевести не могу.

– Тем лучше, болтаешь меньше, – заключил слон.

«Семейство Кристофолетти» – было написано на третьей двери. Но сколько комиссар ни стучал, никто так и не открыл. Он вернулся назад и постучался к Косентино.

– Слушаю вас, комиссар.

– А вы не знаете, семья Кристофолетти…

Охранник громко хлопнул себя по лбу.

– Забыл вам сказать! Из-за этой истории с трупом совсем выскочило из головы. Синьоры Кристофолетти оба в Монтелузе. Синьору Ромильду прооперировали, что-то по женской части. Завтра должны вернуться.

– Спасибо.

– Не за что.

Он сделал два шага по лестничной клетке, повернулся и постучал снова.

– Слушаю вас, комиссар.

– Вы сказали, вам приходилось иметь дело с трупами. А где?

– Я несколько лет работал медбратом.

– Спасибо.

– Не за что.

Монтальбано спустился на шестой этаж, где, по мнению охранника, стоял лифт с телом Аурелио Лапекоры. Он поднялся этажом выше, чтобы с кем-то встретиться, и этот кто-то всадил ему нож в спину?

– Извините, синьора, меня зовут комиссар Монтальбано.

Ему открыла молодая женщина, лет тридцати, очень красивая, но небрежно одетая. Она с заговорщицким видом прижала палец к губам, прося его сохранять тишину.

Монтальбано замолчал. Что означал этот жест? И что за привычка у него ходить безоружным! Молодая женщина осторожно посторонилась, и Монтальбано прошел, чуть пригнувшись и озираясь вокруг, в маленький кабинет, забитый книгами.

– Пожалуйста, говорите тихо, если малыш проснется, мы не сможем и слова сказать, он кричит как резаный.

Монтальбано перевел дух.

– Вы ведь знаете, что случилось, синьора?

– Да, мне сказала синьора Гулотта, она живет в соседней квартире, – прошептала женщина ему на ухо. Во всем этом было что-то очень волнующее.

– Значит, вы не видели сегодня утром синьора Лапекору?

– Я еще не выходила из дому.

– А где ваш муж?

– В Феле. Он преподает в гимназии. Выезжает на машине ровно в четверть седьмого.

Монтальбано было жаль, что разговор получался таким коротким: чем больше он смотрел на синьору Гулизано – эта фамилия была написана на двери, – тем больше она ему нравилась. Она это поняла, как понимают такие вещи все женщины, и улыбнулась.

– Могу я предложить вам чашечку кофе?

– Да, благодарю вас, – обрадовался Монтальбано.

Мальчишке, открывшему дверь в соседнюю квартиру, было года четыре. Он мрачно скосил глаза на комиссара и осведомился:

– Ты кто такой?

– Полицейский, – ответил Монтальбано, улыбаясь и стараясь казаться игривым.

– Живым ты меня не возьмешь, – отрезал парнишка и, прицелившись ему прямо в лоб, выстрелил из водяного пистолета.

Последующая схватка была недолгой и закончилась тем, что обезоруженный мальчишка заревел, а Монтальбано с хладнокровием киллера выстрелил ему в лицо, с головы до ног окатив водой.

– Что стряслось? Кто там?

Мамаша ангелочка, синьора Гулотта, оказалась совсем непохожа на свою соседку. Для начала она влепила сыну пощечину, схватила пистолет, который комиссар от неожиданности бросил на пол, и вышвырнула его в окно.

– Ты когда-нибудь кончишь валять дурака?

С душераздирающим ревом сыночек убежал в другую комнату.

– Все его отец виноват, таскает ему эти игрушки! Самого-то целыми днями нет, ему плевать, а я тут мучайся с этим чертенком! А вам чего надо?

– Я комиссар Монтальбано. Сегодня утром к вам не заходил случайно синьор Лапекора?

– Лапекора? К нам? А что ему тут делать?

– Это я у вас спрашиваю.

– Я с Лапекорой была едва знакома, так, здрасьте – до свидания, больше ничего.

– Может быть, ваш муж…

– Мой муж с Лапекорой не разговаривал. Да и когда ему? Дома он не появляется, ему все до лампочки.

– Где ваш муж?

– Сами видите, не дома.

– Да, но где он работает?

– В порту. На рыбном рынке. Уходит в полпятого утра и возвращается в восемь вечера. Мы его, считай, не видим.

Милая женщина эта синьора Гулотта!

На двери третьей, и последней, квартиры на этаже висела табличка «Пиччирилло». Открыла женщина лет пятидесяти. Она казалась взволнованной, нервничала.

– Что вы хотели?

– Я комиссар Монтальбано.

Женщина потупила взор.

– Мы ничего не знаем.

Монтальбано почуял неладное. Не к этой ли женщине Лапекора поднимался на этаж?

– Разрешите пройти. Я все равно должен задать вам несколько вопросов.

Синьора Пиччирилло опасливо посторонилась, пропуская его в небольшую уютную гостиную.

– Ваш муж дома?

– Вдова я. Живу с дочерью, Луиджиной. Она у меня в девках ходит, не замужем то есть.

– Позовите ее, если она дома.

– Луиджина!

Появилась девушка чуть постарше двадцати, в джинсах. Миловидная, но очень бледная, сильно чем-то напуганная.

Жареным запахло еще сильнее, и комиссар решил перейти в решительное наступление.

– Синьор Лапекора приходил к вам. Чего он хотел?