— Вспомнил! Лет пять или около того ты искала работу и, в конце концов, нанялась на корабль работорговца. — Ниамор усмехнулся. — По правде сказать, не думал, что увижу тебя живой. Уж такая была у того корабля репутация… Поговаривали, что капитан балуется дун-магией.

Воспоминание заставило меня поморщиться.

— И правильно поговаривали, — То путешествие было адски тяжелым, и я едва не досталась на обед морскому дракону, но за то, чтобы я проникла на тот корабль под видом члена команды, мне посулили кучу денег, а в те дни не было такого дела, за которое я не взялась бы ради заработка. Теперь я, пожалуй, на такое бы не решилась, — я стала несколько более осмотрительной, а может быть, чуть менее алчной.

— Ты прибыла только сегодня утром, — продолжал Ниамор. Я кивнула. Похоже, Ниамор готов был заговорить о делах. — Насколько мне известно, ты интересуешься рабами, выставленными на продажу. Как я слышал, ты расспрашивала об одной рабыне еще до того, как сняла комнату в гостинице.

Я поковыряла рыбью голову, извлекая последний кусочек сочного мяса.

— Верно. Типичная для Гортанской Пристани ситуация: сплетни распространялись здесь со скоростью запаха тухлых креветок, и все старались влезть в чужие дела, если только могли сделать это без ущерба для себя.

— И тебе нужен совершенно особенный товар, — настойчиво продолжал Ниамор.

Восхитительный кусочек рыбы растаял у меня во рту. Даже в «Приюте пьянчуги» не могли испортить свежую зубатку. Я небрежно ответила:

— Мой заказчик имеет очень изысканный вкус.

— «Нужна молодая цирказеанка», — процитировал Ниамор. — Они дешевыми не бывают, знаешь ли. — Его взгляд скользнул в сторону красотки за соседним столом; Ниамор оценивал ее в качестве рабыни с полной бесчувственностью.

Я отодвинула тарелку в сторону.

— Угу. Только о той и не думай, Ниамор. Обращаю твое внимание, на случай, если ты еще не заметил: это классная штучка. Неприятности мне ни к чему. Я покупаю девушку, которая уже является рабыней, а не благородную госпожу, несомненно, находящуюся под чьей-нибудь защитой.

Ниамор с сожалением пожал плечами:

— Твой заказ может оказаться труднее выполнить.

— Насколько мне известно, только вчера прибыл корабль с товаром с Цирказе.

— Верно. Только товар поступил прямиком из тамошних тюрем — по милости самого суверена. Он весьма косо смотрит на продажу в рабство цирказеанских красавиц, хоть и не брезгует возможностью подсунуть ничего не подозревающим покупателям своих преступников-мужчин.

Я фыркнула. Из того, что я о нем слышала, было ясно: суверен Цирказе не отказался бы продать в рабство собственную мать, если бы сделка принесла ему достаточно прибыли и не вызвала неприятностей. Как и властитель Брета, еще одного из Средних островов, это был тиран из тиранов, и мир стал бы более приятным местом без любого из них… однако свое мнение я оставила при себе. Я уже давно обнаружила, что свои политические взгляды лучше не высказывать: их неизменно припоминали тебе как раз в тот момент, когда важно было сохранять нейтралитет.

— Поищи для меня товар, хорошо? — сказала я Ниамору. — У меня такое чувство, что ты сможешь устроить мне подходящую сделку, если постараешься. Сколько ты берешь?

— Пять процентов. Плюс расходы. Я кивнула:

— Только не вздумай раздувать расходы. — На самом деле я не собиралась ему платить, как не собиралась платить и за рабыню, если мне удастся ее найти.

Покончив с делами, Ниамор переключился на личные темы (недаром его прозвали Посредник: он точно знал, что начинать нужно с самого важного, а к удовольствиям переходить потом). Он кивнул в сторону моего меча:

— Твой наниматель с Калмента?

— Может быть. Какое это имеет значение?

— Да никакого. Я просто полюбопытствовал. Я слышал, что калментцы не делают мечей для любого желающего — уж очень они гордятся своим искусством. Говорят, они куют мечи для чужеземцев только в уплату кровного долга.

— Может, ты и прав, — безразлично ответила я. Конечно, он был совершенно прав: мой меч был именно такой платой — однажды я спасла жизнь сыну владетеля Малого Калмента. Я, наверное, даже рассказала бы эту историю Ниамору, если бы в воздухе все еще не висел запах дун-магии. Откуда мне было знать, не Ниамор ли прибег к ней? Ни его удивительно приятная внешность, ни обаяние не моги заставить меня вступить с ним в какие-либо отношения, кроме чисто деловых, пока я не буду уверена, что он чист. Жаль, конечно: от одного взгляда на него я чувствовала желание — ведь мужчины в моей постели не бывало уже давно.

Я допила, пойло и поднялась:

— Найдешь меня в моей комнате, если захочешь предложить сделку. — Я вежливо кивнула Ниамору и двинулась к лестнице. По пути я кинула взгляд на цирказеанку, думая о том, что такой красавице здесь не место, как и молокососу, с которым она сидела. Она не останется в безопасности и суток, если только не найдет себе покровителя. При условии, конечно, что не она была источником дун-магии… Ну а если все же нет, то стол она выбрала неудачно. Ей повезло бы больше, сядь она рядом со мной. Мне, естественно, не было дела до ее безопасности, но я предложила бы ей защиту в обмен на информацию, — от смазливого же мальчишки ей будет столько же прока, как от мачты без парусов — основа превосходная, но без снаряжения какая от нее польза?

Я мысленно пожала плечами и стала подниматься по лестнице.

Дойдя до первой площадки, я оглянулась и встретилась глазами с высоким суровым южанином, одетым в черное. Выражение его лица не переменилось, но что-то заставило меня помедлить. Неожиданно острое чувство узнавания… С его или с моей стороны? Как ни странно, я не могла этого определить. Я не могла вспомнить, видела ли его раньше, а его лицо по-прежнему оставалось бесстрастным — и, тем не менее, в воздухе между нами повисло это странное чувство.

Я почувствовала себя крабом, которого вот-вот кинут в кипяток. Интуитивные ощущения всегда предвещают неприятности.

Испытывая страх перед чем-то, понять чего я не могла, я повернулась и стала подниматься дальше.

Войдя в свою комнату, я заперла дверь на засов и распахнула ставни, чтобы проветрить помещение. Было облегчением избавиться от зловония дун-магии, хотя взамен ветерок принес сильный запах рыбы. Мое окно выходило на рыбачий причал с рядами кольев, между которыми на веревках вялился недавний улов. Впрочем, будь моя комната на другой стороне здания, ничего не изменилось бы: свежая рыба, соленая рыба, сушеная рыба, копченая рыба, тухлая рыба — где бы вы ни оказались на косе Гортан, рыба была всюду. Рыба трепыхалась на дне лодок, рыба жарилась в тавернах, рыба вялилась на решетках, рыба солилась в бочках, рыба коптилась в коптильнях, рыба чистилась, разделывалась, продавалась, съедалась. По какой бы улице Гортанской Пристани вы ни шли, под ногами хрустел слой рыбьей чешуи толщиной в ладонь. Думаешь, я преувеличиваю? Вот отправляйся на косу Гортан — сам увидишь.