Что-то белое валяется, бумажка какая-то… Со следом протектора недавно проехавшего по ней колеса. Машинально подобрал, перевернул. Глаза почти бездумно пробежали по тексту листовки.

«Обдумай!

С перебежчиками обращение еще лучшее, им выдается усиленный паек и по желанию их устраивают на работу по специальности».

И чуть ниже, сразу под фашистским орлом, сжимающим в лапах свастику, мелкий шрифт:

«Эта листовка действительна как пропуск для бойцов, командиров и политработников!»

Рука сжалась в кулак, сминая желтоватую бумажку.

Только пульс грохотал в пустой голове.

Я прибавил шаг, поняв, что почти уже не слышу впереди шум моторов.

Свежая колея разошлась в две стороны. С одной стороны эти фашисты приехали, а в ту сторону уехали. И отчетливо пахнуло дымом свежего пожара.

Колебался я всего пару секунд. Никуда, на хрен, этот грузовик от меня не денется. А там может выжил кто…

Что именно произошло, я примерно уже понял. Там деревня. Жителей согнали, отвезли к яме и перестреляли. Дома подожгли, вот дымом и тянет.

И уехали в какой-то Плескау, оставив наводить порядок какого-то Ганса.

Плескау… Плескау…

Слово какое-то знакомое, если бы на лекциях по истории на сиськи однокурсниц не пялился, может и раньше бы вспомнил.

Плескау — это же Псков! Фашисты его когда взяли, то переименовали на свой манер и свои порядки там установили. Так это я в Псковской области, получается?!

То-то мне лес кажется каким-то не таким, и привычных ориентиров найти не получается. Только вот как я сюда попал? Уснул под Вырицей, проснулся за полторы сотни километров?

От географических размышлений меня отвлек бодрый ржач и возмущенный возглас на немецком.

— Эта тварь мне руку прокусила!

Я замер, где стоял. Потом медленно двинулся в сторону голосов. Остановился и осторожно выглянул из зарослей.

Нда, картина маслом…

К смолистому стволу дерева привязана растрепанная светловолосая девушка. Одежда, вроде гражданская, но увешана пучками трав. Рядом три солдафона.

Одежда на груди пленницы разорвана, лица не видно, ветка закрывает. А вот на грудь отличный обзор как раз… Бл*хя, меня даже могила не исправит! Какой бы трэш вокруг не творился, я все равно буду пялиться на сиськи! Стыдно должно быть, дядь Саш, пятый десяток разменял почти…

— Ты смотри, Ганс, как бы она тебя бешенством русским не заразила! — каски фашистов затряслись от смеха. — Если будешь по ночам в медведя превращаться, я тебя первый застрелю!

— Откуда у тебя серебряные пули, Йохан? Оборотней серебряными пулями убивают! Так что перегрызет тебе Ганс горло, гавкнуть не успеешь!

— Да замолчите вы оба, шутники нашлись!

Двигался я медленно. Чтобы ни один лядский сучок не треснул, ни одна веточка не шелохнулась. И слушал их бодрый треп во все уши. Девчонку к дереву явно не за то, что у нее отличные сиськи привязали. К соседней березке была прислонена винтовка явно не немецкого образца. «Светку», самозарядную винтовку Токарева, я в руках сам никогда не держал, только на фотографиях видел. Винтовка с громоздкой оптикой, явно для снайперских дел предназначена. На прикладе насечки — счет убитых. А эта самая девушка из этой самой «Светки» (как я понял из трепа немцев) троих фашистов успела снять до того, как ее взяли. И теперь гордая троица в касках и с двойным «S» в петлицах ожидала, когда сюда явится какой-то герр Киснер, потому как надо допросить «эту советскую тварь» и узнать, где остальные партизаны.

Кроме этих троих — никого. Во всяком случае, пока.

— Красивая девка-то! Может пока ждем, того, а? Используем по назначению? — пускал слюну один из фрицев с закатанными по садистки рукавами.

— Уверен, что у нее там зубов нет? А то вернешься к своей Матильде, а детишек делать нечем будет!

— Но-но, ты мне сказки свои рассказывать брось!

Один из фашиков сунул привязанной девушке руку под юбку. Остальные заржали.

— Герр Киснер сказал, что сам будет ее допрашивать…

— Так мы ее рот трогать и не будем! Даже кляп вставим, чтобы не кусалась больше! Ганс, придержи ей голову!

— Не-не, Йохан, я не участвую! Меня дома невеста ждет. Как закончим здесь, поженимся. Думаю, к ноябрю управимся. А ты чего молчишь, Макс?

— У меня в октябре день рождения, я собирался его уже в Мюнхене праздновать, мы с друзьями договорились.

— Пойду отолью. Ну если Киснера услышу, крикну, чтобы вы успели штаны натянуть.

В моей голове пронеслась тысяча мыслей. Теперь ясно, что никакая это не постановка. Передо мной реальные фашисты времен ВОВ и самая настоящая девушка-снайпер.

В рот просроченный компот! Как такое вообще может быть?! Может, меня молнией шарахнуло во время вчерашней непогоды, и лежу я сейчас на сырой земле под кустиком и «мультики» смотрю в отключке. Или меня нашли, напичкали сильнодействующими, от которых мозг так заглючил?

Но нет… Реальность от сна я пока еще могу отличить. Во сне невозможно рассмотреть свои ладони. А я каждый узор на пальце вижу. И шрам от ножа араба-суннита все также перечеркивает мое запястье еще с командировки в Сирию. От осознания того, что я очутился в прошлом, на секунду впал в ступор.

Облизнул пересохшие губы и сглотнул. Как только судьба надо мной не изгалялась, на такой подлянки я не ждал. На-ка, выкуси, старушка! Саша Волков и не в таких передрягах бывал.

Соберись солдат, и слушай боевую задачу! Ликвидировать живую силу противника в количестве трех человек. Освободить пленницу и вступить в контакт с местными. А дальше будем посмотреть…

Приказы раздавать легко, особенно самому себе. Вот только, как все обстряпать по-тихому? Если фрицы на каждом шагу — стрелять не вариант. И еще сюда идет какой-то герр Киснер. Старший их получается. Ясень пень, что не один идет, а в составе группы.

Мои мысли прервал Ганс, что поперся отливать в кусты. Ублюдок выбрал те самые, в которых я притаился. Защитного цвета «горка» скрадывала мою фигуру на фоне окружающей зеленки, и немец не утруждался вглядываться в заросли. Чувствовал себя как дома, паскуда.

Вот Ганс совсем близко и уже расчехляет на ходу стручок. Как говорится, на ловца и фриц бежит. Я рефлекторно ощупал голень, где обычно пристегнут тактический нож, но оружия, естественно, там не оказалось. Я ж в поход пошёл, блин, а не на войну. Зато есть карманный складишок.

Я аккуратно, словно ребенка, положил карабин в траву, и вытащил перочинку из нагрудного кармана. Раскрыл игрушечный клинок. Эх… Таким только колбасу резать, а не людей.

Между тем, Ганс подошел вплотную к кусту и