В итоге за 6 лет разнообразных минных опытов на канонерской лодке "Картечь" к 1868 г. была отработана тактика и техника применения шестовой мины с длиной шеста до 18 м. Проводившая испытания комиссия адмирала Е. В. Путятина выражала убежденность в особой роли, которая предстоит миноносным судам в будущих войнах, и считала "безотлагательно необходимым основательно разработать вопрос о применении у нас подводных мин к миноносным судам".

Мир, казалось, уже стоял на пороге создания носителей нового оружия — скоростных надводных и скрытных подводных. Но косность профессионального мышления военных специалистов, трудноразрешимость технических проблем и финансовые ограничения (бюджет Морского министерства по инициативе генерал-адмирала только что был урезан почти вдвое) надолго затянули этот процесс.

В 1874 г. ездивший в СИТА " за наукой" капитан I ранга Новосильский доложил о том, что там "торпедо- и миноносные суда" признают перспективным видом не только пассивного, но и наступательного оружия. Это позволило и в России официально признать новое оружие. Оно было выделено из ведения артиллерийского отделения МТК и поручено самостоятельной структуре во главе с заведующим минным делом на флоте. Научный уровень и возможности новой отрасли вооружения были еще весьма ограничены, обобщением опыта прошлого по-прежнему не занимались.

Сохранялся и другой феномен николаевского режима — неистребимая наклонность к "секретности". Из-за нее даже первые специалисты, причастные к созданию в России ракетного оружия, оказывались в неведении о широких опытах его применения, проводившихся К. А. Шильдером. "Слава этого применения должна принадлежать гениальному человеку, которого мы только что назвали", — писал Б. С. Якоби, протестуя против "забывчивости" К. И. Константинова, с легкостью признавшего первенство в этой области французов.

Сформировавшаяся при Николае I традиция везде и во всем прятать концы в воду не была в полной мере преодолена и в то время. Упорное сокрытие фактов, неспособность к анализу и обобщению красной нитью прошли через всю российскую действительность. Немало навредили они и флоту и судостроению. По этим, видимо, причинам по-прежнему оставались в забвении проекты подводных лодок и ракетно-фугасных пароходов К. А. Шильдера.

Этот опыт не был, похоже, использован и при испытаниях в 1866–1873 гг. подводной лодки И. Ф. Александровского. Лодка была существенно больше, имела механический двигатель и была готова к использованию самодвижущихся мин. К концу испытаний она могла быть усилена разработанной изобретателем самодвижущейся миной — торпедой. По своим характеристикам она превосходила первые образцы выпускавшейся в Фиуме с 1867 г. мины Уайтхеда. Надо было лишь, как и с подводной лодкой К. А. Шильдера, поддержать проект серией опытно-конструкторских работ и добиться последовательного устранения всех обнаружившихся недостатков.

Но и на этот раз у властей не хватило терпения и мудрости. О ракетах, которые так настойчиво предлагал в свое время К. А. Шильдер, почему-то даже не вспомнили, а подводную лодку и торпеду И. Ф. Александровского оставили в небрежении, которое даже сегодня вполне пониманию не поддается. Явно неблаговидную роль, подобную той, что взяли на себя в свое время адмирал П. И. Рикорд "со товарищи", сыграли в судьбе лодки И. Ф. Александровского два других адмирала новой формации: А. А. Попов и К. П. Пилкин. Увлеченные каждый собственным творчеством — один сооружением "поповок", другой — минными опытами, они, похоже, увидели в изобретении конкурента и не захотели поддерживать его до конца. Один адмирал идеи И. Ф. Александровского погубил, а другой его предал.

Едва ли помог изобретателю и столь заинтересованный в самоутверждении корабельный инженер С. О. Бурачок. Несмотря на очевидно более высокую эффективность примененного на подводной лодке гребного винта, инженер предполагал снабдить ее водометными двигателями. Никто из причастных к делу специалистов не сумел подняться до широкой оценки возможностей и перспектив применения лодки, на основе которой можно было принять программу последовательного, не считаясь со временем, усовершенствования важных узлов и систем лодки.

Между тем все они уже тогда могли быть доработаны опытным путем. Ничто не мешало снабдить лодку паровым двигателем надводного хода. Именно так французы в 1898 г. сделали на своей лодке "Нарвал". С поразительным равнодушием отклонили представленные И. Ф. Александровским в 1877 г. проект лодки водоизмещением 630 т, а в 1886 г. — ее усовершенствованный вариант. И все это время ни один из корабельных инженеров и специалистов МТК не находил нужным обратить внимание на опережавшие свое время проекты и приложить усилия к их реализации. Слишком сильно было еще влияние николаевской школы лености мысли, всеобщей безынициативности и чиновного "умывания рук.". Даже Порт-Артур и Цусима в полной мере, как можно будет видеть далее, эту систему поколебать не сумели.

Трудно даже представить, какого разительного превосходства могла бы достичь Россия, окажись ее власти наделены хотя бы малой частью инженерной интуиции и государственного предвидения. Извлеченные из глубин сейфов, приведенные в соответствие с техническим уровнем времени, проекты К. А. Шильдера и И. Ф. Александровского могли дать России то действительно новое оружие, которое изменило бы ход событий русско-турецкой и русско-японской войн или даже предотвратило бы их.

Но выбор был сделан, и Россия, как во времена императора Николая Павловича, покорно и бездумно ступила на тропу, протоптанную западными изобретателями и предпринимателями. При этом, как водится, о собственном опыте не вспомнили. Вместо выработки типа специального носителя (надводного и подводного) началось (в силу переживавшегося ренессанса доисторической таранной техники) бездумное оснащение шестовыми, буксируемыми, бросательными минами находившихся в строю боевых кораблей.

Характерно, что в первый сформированный под начальством заведующего минным делом отряд "для минных упражнений" включили корабли, для этой цели совершенно неподходящие: броненосный фрегат "Адмирал Лазарев", корвет "Богатырь", клипер "Изумруд". Вслед за ними начали вооружать минами и другие столь же тихоходные и неповоротливые корабли: башенные фрегаты, парусно-паровые клипера, канонерские лодки, а в дальнейшем даже "поповки". Упражнения с шестовыми минами считались столь выдающимися новшествами, что их тщательно скрывали от глаз иностранцев.

Так минное оружие все более уклонялось от идеи требовавшегося для него маневренного, быстроходного или совершенно скрытного носителя, образец которого представляла тогда подводная лодка И. Ф. Александровского. Непонимание этой идеи сыграло, по-видимому, свою роль и в пренебрежении к появившейся тогда же самодвижущейся мине-торпеде. Предложение Уайтхеда в 1869 г. купить у него секрет изобретенной им мины было отклонено не только из-за слишком большой цены (800 тыс. флоринов) и невысоких характеристик, но и потому, что такие мины "представлялись неудобными для действий с судов". И только, видимо, на всякий случай решили продолжить опыты с разработанной ранее торпедой И. Ф. Александровского. Но А. А. Попов, которому было поручено наблюдение за этими испытаниями, отстоять наш приоритет почему-то не смог. Свое слово о применении минного оружия не было готово сказать и кораблестроение.