В большом почете было и метательное оружие, и в сагах мы постоянно встречаем повествования о выдающихся бросках дротиков и о стрелах, пущенных так, что они расщепляли другие, уже сидящие в мишени. Деяние, аналогичное трюку Вильгельма Телля, упоминается в ряде повествований, а в одном из них место яблока даже занимает орех.

Одинаково свободное владение мечом и копьем любой рукой было весьма полезным достоинством – неожиданный переброс меча из одной руки в другую часто приводил к решающему результату во время боя. «Сага о Фаеринге» повествует о некоем Зигмунде, который «показал свое искусство. Он подбросил свой меч в воздух и перехватил его левой рукой, перебросив щит на правую руку, и ударил Рандвера мечом, отрубив ему правую ногу ниже колена».

Подобно всем людям, находящимся на подобной ступени развития и культуры, норвежцы не сразу пришли к пониманию необходимости определенного строя для успешного сражения. Целью каждого честолюбивого воина было прослыть искусным бойцом. Как указывает один из авторов саг, это было нелегкой задачей среди людей, «одинаково храбрых и безрассудно играющих своими жизнями, искусно владеющих оружием».

Но уже начинало появляться что-то вроде общественного мнения, и случалось так, что местная знаменитость по части владения оружием становилась также и местной головной болью и порой была вынуждена искать себе место где-нибудь в не обжитых еще районах, предпочтительно в далекой Гренландии, подальше от доведенных до бешенства соседей.

«Во времена Хакона, приемного сына Ательстана, жил в Норвегии Бъёрн-Буян, который был берсерком[2]. Он странствовал по всей округе и вызывал воинов на поединок, если они противоречили ему» («Сага о Гисли Сурссоне»).

«В стране (Норвегия около 1050 г.) считалось позорным явлением, что пираты – к этому времени слова «пират» и «викинг» стали считаться синонимами – и берсерки могут спокойно разгуливать везде, где хотят, и вызывать почтенных людей на дуэль, где ставкой бывают их деньги или их женщины, причем в случае смерти не платился никакой штраф. Многие из вызванных лишились денег и получили таким образом бесчестье; другие же лишились жизней. По этой причине ярл Эйрик запретил все дуэли в Норвегии и объявил всех разбойников и берсерков – возмутителей спокойствия – вне закона» («Сага о Греттире Сильном»).

Самыми ужасными воинами были берсерки (те, кто в бою сбрасывал все доспехи и сражался без serk, нательной кольчуги). Эти отважные воины, похоже, имели обычай при виде врага впадать в своего рода бешенство. Они завывали, изо рта у них шла пена, они кусали край своего щита и вводили себя в нечто вроде безумия, при котором они начинали считать себя – и их враги тоже – неуязвимыми. В какой мере эта ярость берсерка была истинной, а в какой – своего рода игрой, сказать невозможно. В любом случае психологический эффект оставался тем же самым. Безусловно, существует горячка боя, «кровавый туман», который в пылу битвы застилает сознание отдельных людей и придает им силы совершать такие поступки и переносить то, что в обычном состоянии они никогда бы не совершили. С другой стороны, мы узнаем из саг, что такая ярость порой охватывала берсерков без всякой видимой причины. Повествуя о двенадцати братьях, бывших берсерками, «Сага о Херварере» сообщает: «У них было заведено так, что когда они были только среди своих людей и когда они ощущали, что их охватывает неистовство берсерков, то они выходили на берег и сражались с большими камнями и деревьями, чтобы эта их ярость не обратилась на их друзей».

О двух берсерках, сопровождавших ярла Хакона, говорилось, что, «когда они приходили в ярость, они теряли свою человеческую природу и становились подобными богам; они уже тогда не страшились ни огня, ни железа, хотя в обычной жизни с ними вполне можно было иметь дело, если только не злить их».

Было ли бешенство берсерка вызвано неожиданным выбросом адреналина, или же это был искусный прием, нечто вроде психологической войны, но в конечном результате редко какой смельчак мог устоять против него. С другой стороны, как нам представляется, в ходе дуэли – если только противник перед началом поединка не был намеренно разъярен – преимущество всегда находилось на стороне хладнокровного, собранного фехтовальщика, а не того, кто пребывал в состоянии кусания щита. Как бы то ни было, берсерки считались опаснейшими соперниками, а знать и цари всегда старались иметь их в числе своих сторонников.

Постоянных армий у викингов, разумеется, не существовало, но каждый влиятельный землевладелец и знатный человек держал при себе столько воинов-дружинников, сколько мог себе позволить. Воинские качества таких дружин варьировались в зависимости от репутации и влияния их вождя. Знать и цари, знаменитые своими подвигами и щедростью, набирали лучших бойцов со всей Скандинавии. В залах их домов дружинники проводили зимние месяцы в пирах и празднествах, а с наступлением весны отправлялись в набеги или шли сражаться.

Естественным образом, прибытие нового воина далеко не всегда служило поводом к радости уже привыкших к своему положению героев. Ревность и заносчивость становились причиной многих поединков, и вождям и царькам приходилось зачастую силой удерживать своих дружинников от того, чтобы те не поубивали друг друга.

Когда же происходила формальная дуэль, то она могла быть одного из двух видов: в которой не существовало никаких правил и которая проводилась по строгим правилам. В дуэли первого вида каждый из противников мог сражаться любым оружием, которое он выбрал, и пользоваться своим щитом. Во втором виде дуэли было принято, чтобы перед каждым из участников его друг держал щит. В отдельных случаях (а правила, как можно предположить, постепенно менялись) было позволено использовать до трех щитов. Когда первый из них приходил в негодность, сражающийся брал второй щит и т. д. Поле, на котором происходил поединок, было ограниченным. Дуэль, как это описано в «Саге Кормака», проводилась на пространстве, в центре которого помещался плащ.

«Таков закон поединка, что плащ должен находится в 3 метрах от одного конца до другого, с петлями по углам, в которые должны быть вбиты колышки… Вокруг плаща должны быть начерчены три квадрата, каждый из них по 30 сантиметров в ширину. Снаружи квадратов следует разместить четыре лунки, называемые ореховыми лунками; и поле, огражденное таким образом, называется ореховым полем.

Каждый человек должен иметь три щита, и, когда один щит станет бесполезным, он может стать на плащ, даже если до этого он на него не вставал, и после этого защищать себя своим оружием.

Тот, кто был вызван, должен нанести удар первым. Если один из сражающихся будет ранен так, что кровь упадет на плащ, он не обязан продолжать поединок. Если кто-то из сражающихся станет одной ногой за пределами ореховой лунки, то будет считаться, что он отступил; а если он ступит туда обеими ногами, то будет считаться убежавшим. Один человек должен держать щит перед каждым из сражающихся. Тот, кто получит больше ран, должен заплатить компенсацию за освобождение от схватки в размере трех марок серебром».