— Не представляю…

— Я тебе позвоню, когда… поговорю с ним.

— Даллас! — Пибоди схватила ее за руку. — Скажи ему… если получится, скажи ему, что я сочувствую. Что мне очень, очень жаль.

Ева кивнула и начала подниматься по ступенькам. Убийца ушел этим путем, думала она. Другого пути нет. Вверх по этим самым ступенькам и вышел в эту дверь. Не зная сама, что делает — то ли ведет следствие, то ли просто тянет время, — Ева открыла набор, вынула миниатюрные очки-микроскопы и принялась осматривать замок, дверной косяк… Никаких признаков взлома.

Он мог воспользоваться карточкой-ключом Колтрейн. А может, вошел первым, бросился на нее, когда она спустилась.

Черт, черт, черт, она никак не могла представить себе эту картину. Ей не удавалось выбросить из головы посторонние мысли и увидеть.

Ева поднялась еще на один пролет и точно так же осмотрела дверь черного хода. С тем же успехом.

Может, жилец? Может, кто-то впущенный кем-то из жильцов (возможно, самой убитой)? Может, кто-то с универсальным ключом или великий умелец вскрывать замки, не оставляя следов?

Ева изучила камеру наблюдения над дверью черного хода. Потом вернулась внутрь, закрыла и опечатала дверь. К ней подбежал один из патрульных.

— В квартире чисто, лейтенант. Кровать застелена, никакой немытой или неубранной посуды не видно. Все чисто и аккуратно. Свет приглушен. У нее был этот… гм… заводной котенок. Оставлен в режиме сна.

— Видели там ее оружие? Ее жетон?

— Нет, лейтенант. Мы нашли переносной сейф у нее в спальне. В шкафу. Там как раз место для табельного оружия и для запасного. Гнезда специальные. Но они пусты, сейф не заперт. Жетона я не видел. Мы не стали обыскивать квартиру, но…

— Что вы делаете со своим жетоном, когда приходите домой со службы, офицер Джонас?

— Кладу на комод.

— Вот именно. Оружие запирают, а вот жетон кладут на комод. Может, на крышку сейфа, но чтоб был под рукой. Теперь тут за старшую детектив Пибоди. Имя убитой не разглашать, вам ясно? Никаких утечек. Держите при себе вплоть до особого распоряжения. Вопросы есть?

— Никак нет.

— Убили одну из наших. Она достойна уважения.

— Да, лейтенант.

Ева вышла из дома, остановилась на тротуаре. Запрокинув голову, она взглянула на ползущие по небу облака. Серые на голубом. «Что ж, все правильно, — сказала себе Ева. — Это жизнь. Так и должно быть».

Она прошла к машине, открыла дверцу. Водитель, чью машину она заперла, припарковавшись во втором ряду, высунул голову в окно и потряс кулаком.

— Долбаные копы! — заорал он. — Думаешь, вся улица твоя или как?

Ева потешила себя мыслью о том, как подойдет к его машине и врежет ему кулаком в лицо. Потому что один из копов, которых он так темпераментно проклинает, лежит мертвым на цементном полу подвала.

Видимо, что-то отразилось у нее на лице, в ее холодном взгляде. Он втянул голову внутрь, поднял стекло и заблокировал замки.

Ева еще немного посверлила его взглядом и увидела, как он съежился за рулем. Тогда она села в машину, выключила знак «На дежурстве» и отъехала.

Адрес Морриса она узнала по компьютеру, вмонтированному в приборный щиток. «Странно, — подумала Ева. — Я никогда не бывала у него дома, а ведь считала его другом, а не просто коллегой». Да, они редко общались вне работы. Интересно, почему?

Может быть, потому, что она не умеет общаться? Светское общение для нее всегда подобно визиту к зубному врачу. Да, наверно, все дело в этом.

Ева знала, что Моррис любит музыку, особенно джаз и блюз. Он и сам играл на саксофоне, одевался как рок-звезда, у него в запасе всегда была куча интересных историй, зачастую ей непонятных.

Доброжелательный, веселый, мудрый Моррис. Он питал уважение к мертвым и огромное сострадание к тем, у кого смерть отнимала родных и близких.

А теперь настал черед женщины, которую он… любил? Любил ли он ее? Может быть, может быть. Во всяком случае, Моррис относился к ней серьезно. Он принимал ее интересы, дела, заботы близко к сердцу. И это у него на этот раз смерть отняла близкого человека.

Облака принесли короткий весенний дождь. Он не барабанил по ветровому стеклу, а лишь слегка забрызгал его. Если он усилится, уличные торговцы испарятся со своими прилавками под зонтиками. Тайны нью-йоркской коммерции. Уличное движение замедлится, а вот пешеходы ускорят шаг. На какое-то время улицы станут блестящими, как зеркала. Торговцы наркотиками натянут на головы капюшоны и продолжат свой бизнес или спрячутся в подворотнях, пока дождь не кончится. А если дождь затянется? Проще найти бриллиант на тротуаре, чем свободное такси.

«Благослови боже город Нью-Йорк, — подумала Ева, — пока он не съел тебя живьем».

Моррис жил в Сохо. Ну, конечно, можно было догадаться. Доктор, избравший своей профессией заботу о мертвых, был таким же богемным, экзотичным, артистичным, как и район, в котором он жил.

У него была татуировка — «Смерть с косой», вспомнила Ева. Она нечаянно подсмотрела, когда однажды пришлось позвонить ему среди ночи, а он не позаботился блокировать видео, хотя был в постели, едва укрытый простыней.

Он был чертовски сексуален. Неудивительно, что Колтрейн…

О боже, боже!

Она начала тянуть время, убеждая себя, что ищет место для парковки: ничего не могла с собой поделать. Уличные художники торопливо собирали картины, скульптуры, краски, глину или раскрывали над ними палатки: спешили укрыть свое хозяйство от дождя. Многие из них — те, кому не хватало денег на модную мастерскую, — жили здесь, среди артистических ателье, ресторанов, клубов и кафешантанов.

Ева нашла место в трех кварталах от дома Морриса и пошла пешком, а люди вокруг нее бегали и суетились, стремясь укрыться от дождя. Она поднялась к парадной двери, собираясь нажать на звонок… и поняла, что не может. Он увидит ее на экране домофона и задумается. Он спросит, в чем дело, а она не сможет ответить. Поэтому Ева не позвонила, а нарушила его право на частную сферу и воспользовалась своим универсальным ключом, чтобы проникнуть в крошечную прихожую, общую для нескольких студий.

Она выбрала лестницу, чтобы еще немного потянуть время, и сделала круг у его двери. Что ему сказать?

Тут стандартной фразой не отделаешься. Тут невозможно сказать: «С глубоким прискорбием извещаю вас… сожалею о вашей утрате». Только не здесь, только не с Моррисом. Моля Бога, чтобы вразумил ее и внушил ей верные слова, Ева нажала на кнопку звонка.

Пока она ждала, ее охватил озноб. Сердце бешено стучало. До нее донесся щелчок замка. Светодиод на двери сменился с красного на зеленый.

Моррис открыл дверь и улыбнулся ей.

Его длинные волосы свободно рассыпались по спине. Ева никогда раньше не видела его непричесанным, его волосы всегда были аккуратно заплетены в косу. На нем были черные брюки и черная футболка. Восточные миндалевидные глаза казались чуть сонными. И голос у него был сонный, когда он поздоровался.