Тем временем мой друг полностью переключился на работу, вызвал по мобильному кого-то из подчиненных и начал давать ценные указания.

— Свидетелей опросите повнимательнее, если есть возможность — задержите до моего приезда… Понятно, что все заняты, ни у кого нет времени, но помогать полиции — долг каждого российского гражданина… Вот-вот, напомните об этом… Две пенсионерки? Это хорошо, им все равно скучно. Видеокамеры там какие-нибудь рядом есть? Проверьте. И уточните, куда этот парень шел, если рабочий день еще не закончен, а обеденный перерыв, наоборот, давно прошел… Я же сказал, скоро буду. Все, еду.

Стас убрал мобильный в нагрудный карман и закурил. Я последовала его примеру. Какое-то время мы сосредоточенно пускали дым, потом я осторожно спросила:

— Тебя что-то настораживает в этом убийстве?

— Меня в нем все настораживает, — буркнул Стас. — Так убивают серьезных людей, а не рядовых «манагеров».

— Может быть, шальная пуля? — предположила я. — Бывает же, что прохожие попадают «под раздачу».

— Ага, — саркастически отозвался мой друг, — конечно же, шальная пуля. Даже две шальных пули. Одна — в сердце, другая — в голову, ты же слышала. Причем не на входе-выходе в офис, не в машине. Просто пешеход на тротуаре, причем не на самом его краю.

— Кто-то шел навстречу и выстрелил в упор?

— Как версия годится, но никто ничего похожего не заметил и выстрелов не слышал. Значит либо стреляли с «глушаком», либо издалека. Банковскому клерку и то и другое не по чину — проще кирпичом в подъезде. Поглядим еще, что видеокамеры наснимали. Это на Ленинском. Если мне память не изменяет, там их полно, точнее, не может не быть и у магазина электронной техники и у ювелирного. Что-то могло как-то зафиксироваться. Впрочем, не знаю… Мотив пока не известен.

— Ищите женщину, — легкомысленно предложила я.

— В каком смысле?

— Ну, может быть, его застрелила ревнивая жена…

— Кажется, он не женат, — озаботился Стас. — Впрочем, проверим.

— Из чего застрелили-то?

— Пока не ясно. Пули еще не нашли. Но могу предположить, что все-таки из винтовки. Из пистолета там вроде стрелять неоткуда.

— Мне с тобой можно? — поинтересовалась я, выруливая непосредственно на Ленинский проспект.

— Смысл?

— Любопытно ж.

— Причина, конечно, уважительная. А как я объясню твое присутствие своим коллегам?

— Да, брось, они меня и не заметят. Глаза-то отвести — плевое ж дело.

— Да, — вздохнул Стас, — хорошо, что ты законопослушная гражданка. С твоими-то способностями…

— Можешь не сомневаться, — со скромной гордостью подтвердила я.

— Я не сомневаюсь. Я опасаюсь.

— Вот это напрасно. Уголовный кодекс я уважаю, да и тебя подводить не хочется.

— Ты живешь в другом районе.

— Ну, твоих коллег — какая разница! Вот порчу на кого-нибудь навести — это с удовольствием. Приворожить опять же. А убивать… нет, я крови не люблю.

— Ладно, пойдем со мной, — согласился Стас. — Только уж действительно сделай милость, не мозоль глаза моим подчиненным.

— Легко, — обрадовалась я. — Ты сам меня из виду потеряешь.

— А потом найду?

— Найдешь, найдешь, — успокоила я его. — В крайнем случае, мысленно позови, я тут же появлюсь. Не впервой.

Последовала довольная долгая пауза, во время которой я успела удачно припарковать машину в непосредственной близости от отделения полиции. Затем Стас изрек:

— А ведь действительно. Сколько раз бывало: только о тебе подумаю, как ты звонишь. Или лично являешься.

— Ну, а, спрашивается, чему тут, собственно, удивляться?

Районное управление внутренних дел, которым руководил мой друг, никогда не было оплотом спокойствия и здравого смысла, а сейчас и вовсе напоминало сумасшедший дом в миниатюре. В принципе, конечно, понятно: не каждый день совершаются убийства. То есть совершаются-то они, конечно, считай каждый день, но не так нагло и не при таком количестве свидетелей.

Вот эти-то самые свидетели и сидели в коридоре перед кабинетом Стаса, выражая разную степень недовольства и нетерпения. Комфортно чувствовали себя, пожалуй, только две тетеньки сильно запенсионного возраста, которые рассматривали происходящее исключительно как внеплановое развлечения в своей довольно-таки тоскливой и однообразной жизни.

Дежурный на входе встал по стойке «почти смирно» при появлении начальства, а меня, как и предполагалось изначально, просто не заметил. Равно как и все остальные сотрудники и посетители. Видел меня только Стас, но я его уже мало интересовала: ровно настолько, сколько требовалось, чтобы не отдавить мне ногу или не снести невзначай плечом. Я не обижалась: служба есть служба, особенно когда она и опасна, и трудна.

— Граждане, прошу подождать еще пару минут, — обратился Стас к свидетелям. — Буду вызывать по одному.

— Я уже час как должен быть на рабочем месте, — обиженно заявил толстяк, одетый сугубо по-летнему, в ковбойку с коротким рукавом и джинсы, которые каким-то чудом держались под его внушительным животом. — Справку хоть дайте, что я не по улице гуляю…

Бедняге, несмотря на легкую одежду, было жарко. Октябрь в Москве в этом году выдался просто на удивление теплым и солнечным, а отопление уже включили. В результате в большинстве помещений можно было смело устраивать сауну.

— Справки выдадут всем нуждающимся, — обнадежил Стас. — Павлюченко, займись. Анкетные данные с граждан собрал?

— Так точно, товарищ подполковник, — отрапортовал Павлюченко — бравый молодой человек с погонами лейтенанта.

— Вот по ним справки и выпиши, пока я опросом займусь.

Павлюченко откозырял и отправился выписывать справки. По-моему, они были нужны только одному или двум людям из той полудюжины, что толпилась в коридоре. Остальные хотя внешне и проявляли недовольство, но на самом деле не имели ничего против того, чтобы под благовидным предлогом увильнуть от исполнения своих ежедневных обязанностей. «Забить на работу», как выражается сейчас молодое поколение.

В кабинете у Стаса я выбрала чудненькое место: старое кресло-вертушку возле низкого и широкого подоконника. Сама я при этом оказывалась в полумраке, а вот остальные — наоборот, на пока еще ярком дневном свету. И приготовилась внимательно слушать: развитие событий занимало меня до чрезвычайности. Присутствовать при расследовании убийства мне пока еще не доводилось. Да, да, жалко, человека убили, но любопытство, тем более — женское, это совершенно неуправляемое чувство. И я уже ощущала некий охотничий азарт, присущий, пожалуй, всем дилетантам, ввязывающимся в какое-то совершенно не знакомое для них дело.