Фёдор лез на утёс, чтобы снять висевших на нём его друзей. Глаза заливали слёзы, но он изо всех сил старался держаться. Разрезая верёвку, представлял, как рухнет бездыханное тело на землю, и тут же жалел об этом — слёзы наворачивались только сильнее.

Внизу его ждал Тарас Петрович. Он, не дотягиваясь даже до ног повешенных, собирался ловить тела. Фёдор, расправившись с первой верёвкой, удивился, как легко он её удерживает, а затем крикнул:

— Петрович, готов? Я отпускаю.

— Давай! — тут же послышался голос снизу.

Старик готовился к худшему. Поймать живого человека — это одно, совсем другое — мёртвого и, возможно, мёртвого не первый день. Подняв руки, он готовился столкнуть тело в сторону, смягчив удар о землю, и отпрыгнуть. Едва он прокрутил в голове этот вариант, как труп Марка обвалился на него.

Растерявшись, Петрович только прикрыл голову руками, готовясь получить серьёзную травму, но вместо этого почувствовал знакомый, слегка обжигающий холод по телу. А через мгновение увидел, как «труп» его друга, пролетая сквозь него, рассыпается.

Старик был в недоумении. Он смотрел на то место, куда только что рухнуло и где исчезло тело человека. Затем наверх, где продолжали висеть ещё трое. Тут же вновь прозвучал голос Фёдора:

— Петрович, ты готов?

Старик не сдвинулся с места, и, бросив косой взгляд на Ивраоскаря, крикнул:

— Да, отпускай!

Его бывший напарник, с которым он когда-то рубил лес, безобидный коротыш Тибо, с петлёй на шее рухнул вниз и, точно так же разлетаясь на частички, исчез. Тарас Петрович испытал сначала радость, потом злость и возмущение. Разве можно так шутить? А вскоре до него дошло, что, возможно, это вовсе не шутка, а реальное предупреждение, и что его друзей действительно уже нет в живых. Но где тогда остальные? Где станция? Мысли закружились, вгоняя его в состояние лёгкой паники, пока знакомый голос не вернул его к реальности:

— Готов?

Старик даже вздрогнул, но тут же машинально ответил:

— Давай!

На этот раз Тарас Петрович не стал наблюдать за падением Степана. Он направил строгий взгляд на Ивраоскаря и «посылал» ему свои мысли: «Ты знал и молчал? Сволочь!» Лингвист наблюдал за землянами с лёгкой улыбкой на лице. И, уловив возмущение старика, тут же стал оправдываться:

— Ну, простите меня! Я дал слово молчать.

— Кому?! — теряя терпение, крикнул старик.

— Ему! — Ивраоскарь растянул улыбку ещё шире и указал пальцем на висящего в петле Михея.

— Михею? Так он живой? — обрадовался старик.

В этот момент послышался крик с утёса:

— Что за чертовщина! Не поддаётся!

Петрович бросил взгляд наверх. Фёдор что было сил терзал верёвку. Михей достаточно реалистично болтался в петле, чтобы быть живым.

— Оставь как есть и спускайся, — крикнул старик и повернулся.

Ивраоскарь продолжал раздражающе улыбаться, а вдалеке, за его спиной, образовались знакомые фигуры.

— Как спускаться? А тело? — спросил Фёдор, и в этот момент верёвка рассыпалась в его руках.

А частицы, из которых она состояла, выписали озорное па и мгновенно скрылись. Атлет бросил удивленный взгляд вниз. Тел не было. А Петрович энергичным жестом предложил ему как можно скорее спускаться и тут же отвернулся.

Спускаясь, Фёдор услышал восторженные возгласы, а, выйдя из-за утёса, увидел, как Петрович обнимается с кем-то. В душе атлета потеплело, появилась надежда на лучшее. Приблизившись на несколько шагов, он стал узнавать подошедших: Степан, Марк, Тибо, Николай и Михей! Вот же подонки! Все целы и невредимы! Разве можно так над людьми издеваться? Мысли Фёдора постепенно стали вырываться наружу в виде обиженных возгласов:

— У меня чуть сердце от досады не разорвалось! Хотел даже прыгнуть оттуда и разбиться к чертям!

Возмущаясь, Фёдор, отвесил мощный подзатыльник Тибо, тот от неожиданности даже подпрыгнул. Потом под руку попал Марк, которому прилетел удар в плечо. Фёдор перевёл взгляд на Михея, но не рискнул связываться с ним, побоявшись отточенных рефлексов разведчика. Он горячо обнял его и гораздо сильнее, чем принято, похлопал по спине.

— Ненавижу вас! — расплываясь в улыбке, сказал Фёдор. — Но безумно рад видеть живыми!

Череду объятий и рукопожатий прервал Ивраоскарь. Он наблюдал за происходящим с притворной улыбкой, а затем неожиданно заявил:

— Познакомьте меня с ней.

— С кем?! — чуть ли не в один голос воскликнули Тарас Петрович и Фёдор.

— С Анной. Так ведь она вам представилась?

Михей нахмурился и с недоверием уставился на лингвиста. Марк откашлялся и, пытаясь исправить ситуацию, громогласно объявил:

— Хочу вас познакомить с самым уникальным, чутким и умным собеседником в моей жизни. Анна. Вообще-то, она не Анна, но всем представляется именно так.

Марк, явно гордившийся этим знакомством, указал рукой в пустоту, где через мгновение образовался образ Анны. Фёдор и Тарас Петрович округлили глаза и слегка вздрогнули от удивления. Остальные даже глазом не повели. Казалось, что для них она всегда там стояла, и, по подозрению старика, так оно и было. Удивила только проницательность Ивраоскаря, причём не только землян, но и саму Анну.

Они несколько секунд пристально смотрели друг другу в глаза. Не было никаких сомнений, что в этот момент между ними произошёл диалог, который у обычных людей занял бы пару часов. Первой отвернулась Анна, вскользь посмотрев на Михея.

Тарасу Петровичу не потребовалось много времени, чтобы понять, что тут творится. У капитана разве что на лбу не было написано: «Я от неё без ума». Поэтому, решив снять напряжение, он начал диалог в «человеческом» стиле:

— Ну что, друзья, рассказывайте! Что вы тут без нас творили, куда дели станцию и зачем так жестоко разыгрываете старого человека?

— Прости, Петрович, — улыбаясь, ответил Марк и, указав рукой на разведчика и инопланетную женщину, продолжил: — Это всё они.

— Признаюсь, идея была моя! — подхватила беседу Анна, правда, в своей манере, не произнося ни слова. — Мне показалось это… Послушай, Фёдор? — она вдруг неожиданно прервалась и обратилась к бегуну. — Если тебе что-то не нравится, имей смелость прямо заявить об этом. И чтобы сэкономить твоё время, сразу отвечу: «по-нормальному» я не могу, не владею ни диафрагмой, ни голосовыми связками, ни, в конце концов, ртом.

Все с укором уставились на атлета. Особенно тяжело было выдержать взгляд Михея. Фёдор оконфузился, и, не зная, что делать, молчал, перебегая с одного осуждающего взора на другой.

— Простите его несдержанность! — вновь неожиданно заговорил Ивраоскарь, тут же попавший под недоверчивое наблюдение разведчика. — По сравнению с нами он ведь совсем молод. Разве мудро сердиться на юношескую непосредственность? К тому же он ещё не научился контролировать свои эмоции и