ВЛАДИМИР СОЛОВЬЕВ. Отсутствие суть присутствие. То есть так: если бы я в обоих случаях не уезжал из Нью-Йорка, не было бы такой мучительной реакции. Мгновение чужой смерти растянулось для меня в вечность. Единственное спасение – литература. Ну да, некрофильский импульс. Смерть – как вдохновение, потеря – как творческий импульс. А эту нашу книгу рассматриваю как наш долг покойнику.

ЕЛЕНА КЛЕПИКОВА. И позабудем про его эпистолярные характеристики.

ВЛАДИМИР СОЛОВЬЕВ. Тебе что! Тебе, наоборот, неплохо бы выучить их наизусть. Ты одна из немногих, о ком он отзывается без скопившейся у него на весь мир, себя включая, желчи: «Лена Клепикова, миловидная, таинственная, с богатой внутренней жизнью». Тебе вообще везет – ты, кажется, единственная из нашей эмиграции, кого Солженицын упоминает по имени!

ЕЛЕНА КЛЕПИКОВА. Чтобы потом обрушиться на меня с высоты своего авторитета.

ВЛАДИМИР СОЛОВЬЕВ. Негативное паблисити теперь в большей цене, чем любая хвала.

ЕЛЕНА КЛЕПИКОВА. Тогда тебе есть чем гордиться. Что бы ты ни писал, сразу скандал.

ВЛАДИМИР СОЛОВЬЕВ. «Хвалу и клевету приемли равнодушно…» Не обо мне речь. Среди Сережиных эпистолярных отзывов твоя характеристика – ложка меда в бочке дегтя. А каково мне! «Этот поганец хапнул аванс больше $100 000 (ста тысяч, об этом писали в „Паблишерс уикли“) за книгу об Андропове». Самое смешное, что аванс мы хапнули вдвоем, это наша совместная книжка, но ты – миловидная, таинственная, с богатой внутренней жизнью. И он еще сравнивает тебя со своей редакторшей в «Нью-Йоркере», которую «будь я в Союзе, то подумал бы, что надо трахнуть». Вот поганец – он, а не я! Ишь, чего захотел!

ЕЛЕНА КЛЕПИКОВА. Надеюсь, хоть к Сереже ты не ревнуешь! И никого он особенно не хотел, а просто считал своей мужской обязанностью, потому и пишет «надо». То есть надо из карьерных либо из джентльменских соображений – мол, дамы от него этого ожидают. Ну да, ждут не дождутся!

ВЛАДИМИР СОЛОВЬЕВ. А на радио «Свобода», где у них, по словам Сережи, был «перекрестный секс», дамы отзывались о нем пренебрежительно: «Ничего особенного».

ЕЛЕНА КЛЕПИКОВА. Так ты у Сережи стибрил это выражение, назвав один из своих рассказов «Перекрестный секс»?

ВЛАДИМИР СОЛОВЬЕВ. Почему нет? А он у меня позаимствовал «у моей жены комплекс моей неполноценности». Это я про тебя.

ЕЛЕНА КЛЕПИКОВА. Нет у меня такого комплекса! Тебе главное – поиграть словами.

ВЛАДИМИР СОЛОВЬЕВ. На то я и писатель, черт побери! Ладно, я не об этом. Зато моему лютому завистнику Ефимову – а Довлатов поддразнивал его нашим шестизначным авансом – прощаю всю его кретинскую квазимемуарную клевету на меня только за то, что называет тебя очаровательной.

ЕЛЕНА КЛЕПИКОВА. А ты забыл, как он обрушился на меня, когда я написала о прямых заимствованиях в «Белом отеле» Дональда Томаса из «Бабьего Яра» Анатолия Кузнецова. Общеизвестный, хрестоматийный случай плагиата. Никак не умаляющий прочих достоинств романа. Мало того что твой Игорек напечатал свой поклеп в газете, так еще послал кляузу, а по сути донос на радио «Свобода».

ВЛАДИМИР СОЛОВЬЕВ. Ну, тогда, помнишь, какая аховая борьба шла за нештатную работу на радио. Ефимова отвергли за профнепригодность, зато его жена, как фрилансер, была на подхвате и делала для них репортажи, над которыми корпел Петя Вайль, бедняга, переписывая наново каждую фразу. Сам видел. Только что не плевался. Я посочувствовал ему, а он мне: «Что мне остается – Ефимов в своем „Эрмитаже“ издает наши с Сашкой книжки». Ефимов, как паук, ткал свою паутину и держал в зависимости от себя многих своих авторов. Не только Вайля с Генисом, в основном женщин-эмигре, которые во что бы то ни стало хотели напечататься, пусть из своего кармана: Вику Беломлинскую, Беллу Езерскую, Лилю Панн, Люду Штерн и прочих литературных и окололитературных дам. Эти проплаченные авторами книжки и превращали ефимовский «Эрмитаж» в selfpublishing vanity press, самиздат тщеславия. Знал бы Сережа, что Ефимов не только зарабатывал как издатель на тщеславии авторов сверх таланта, но и создавал литературную мафию, в которой сам был боссом, доном, крестным отцом. В эту мафию входили и питерские мужи, которых Ефимов опутал узами американского гостеприимства, – типа будущего довлатовского биографа-завистника Валеры Попова или Яши Гордина, которого даже мы, его приятели, называли Скалозубом за солдафонство по жизни и в литературе, а Сережа Довлатов припечатал в письменном виде «заурядным человеком», выражая, впрочем, общее о нем мнение. Нет, я не любитель конспирологических теорий, но сама посуди – все эти заединщики между собой знакомы, тесно связаны через Ефимова и от него зависимы. А он, главный злопыхатель и зложелатель, запросто мог стать застрельщиком всей этой антидовлатовской вакханалии. И уж точно вся эта мафиозная сеть пригодилась Ефимову, когда он контрабандой выпустил свою переписку с Довлатовым, несмотря на протесты вдовы и правообладательницы, и организовал антидовлатовскую пиаркампанию в свою пользу. Заговор против мертвеца. Извиняюсь, конечно, за мысли, как любил говорить Сережа.

ЕЛЕНА КЛЕПИКОВА. Ты в этом уверен? А не так, что их просто объединила зависть к Довлатову, пусть Игорь и возглавил этот крестовый поход против покойника? Лена Довлатова, например, считает, что заговор – слишком для них роскошно звучит. Хотя, конечно, кто в совершенстве освоил доносительный жанр, так это Ефимов. Сам об этом пишет в своих псевдомемуарах. По самой своей натуре сутяга и стукач – был и остался. Стучал на тебя, настучал на меня, но главный его стук на Довлатова – вот кому он завидовал черной завистью! Вредный стук, как говорил Сережа. И публикация переписки с Сережей – это месть покойнику, настоящая вендетта, а не только желание примазаться к его славе, хотя, конечно, он из тех, кто паразитирует на знаменитостях, живет в отраженных лучах чужой славы, будучи сам литературным неудачником, пусть и плодовитым, как кролик.

ВЛАДИМИР СОЛОВЬЕВ. Ну, Довлатов и Бродский – кормушка для всех, кто их знал. Пусть даже шапочно. А то и вовсе рядом не стояли, но post mortem примазались. У Довлатова трупоедов больше. Включая тех еще, с кем Довлатов вусмерть разругался, как с Игорем Ефимовым. А тот, представляешь, напрямую жалился Лене Довлатовой, что кто только мог уже словил свой гешефт от знакомства с Довлатовым, а он, Ефимов, все еще не допущен к этой кормушке, пришел к шапочному разбору, опоздал к разделу довлатовского поминного пирога.

ЕЛЕНА КЛЕПИКОВА. Ефимов опубликовал это письмо?

ВЛАДИМИР СОЛОВЬЕВ. Держи карман шире! Конечно нет. Как публикатор довлатовско-ефимовской переписки он сплошь и рядом мухлюет, я сравнивал изданную им книгу с реальными письмами в довлатовском архиве. Одни опускает, другие купирует. Это и текстологически и семантически видно невооруженным глазом – сплошной спотыкач! Я потому и решил заглянуть в Сережин архив, у Лены Довлатовой вся эта переписка аккуратно разложена хронологически. Мы сидели с ней и сравнивали оригиналы с изданными письмами. Фальшак притворяется документом. К сожалению. Зато Ефимов своего добился – благодаря этой переписке прославился, о чем мечтал всю жизнь. Если кто вспомнит его, то только как корреспондента Довлатова.