– Мы будем первыми, – патетически восклицал Юний, – кто понесет в тот далекий край власть и покровительство великого Рима.

Сразу же разбили лагерь – прообраз будущего города. Вместо палаток по возможности выстроили дома, пока из дерева, до камня очередь должна была дойти лишь этим летом. Тогда же, осенью, отослали несколько судов в Колонию Агриппина, загрузив их шкурками пушных зверей и медом. Рысь знал, конечно, что вовсе не этого ждут от него, вернее, не только этого. Хлеб! Вот что было нужно. Однако с зерном пока имелись трудности – здешние северные земли родили плохо, а значит, требовалось искать связи на юге. Зимой, правда, было не до того – слишком уж суровой она оказалась для привыкших к теплу римлян. Но вот теперь… Теперь можно было послать отряд вверх по широкой реке с ольховыми берегами. Оставалось только дождаться возвращения отправленных в Колонию Агриппина судов, которыми командовал приятель Рыси – германец Илмар Два Меча, бывший гладиатор и разбойник. Что же касается центурионов, то те, надо отдать должное, подчинялись легату беспрекословно. Хотя, конечно, в связи с суровой зимой были в когортах неприятные случаи – кое-кто из молодых призывал бросить все и отправляться назад, пока совсем не вымерзли. Подобные настроения центурионы пресекали в зародыше. Знали б они, что их легат – бывший гладиатор, представитель всеми презираемой касты!

Тессарий Гай Каллист тихонько кашлянул, тактично отвлекая задумавшегося легата.

Юний тряхнул головой, прогоняя охватившие его мысли:

– Вы уже допросили пленника? Ну, того мальчишку.

– Осмелюсь сказать – нет, мой легат, – тессарий виновато развел руками, – он не знает ни латыни, ни того дурацкого языка, на котором говорит весь.

– Интересно, – поднялся с кресла Рысь. – Идем, верный Каллист. Я сам поговорю с лазутчиком.

Покинув деревянное здание с колоннами из тщательно ошкуренных бревен, оба вышли на широкую площадь – форум. Двое молодых воинов – часовые – отдали честь, приложив сжатые кулаки к сердцу. Стройными рядами вдоль широких улиц тянулись бревенчатые дома и палатки. У частокола слышался звон топоров и веселые голоса – плотники рубили очередной дом. Это было целое искусство – ставить деревянные здания. Абы какое дерево для этой цели не годилось – гнило, да и тепло не держало. Сосны – вот подходящие, но и с ними все не так просто. Срубить деревья надо заранее, по ранней весне, когда еще не проснулись, не растеклись соки, именно срубить, а не спилить – сминая волокна на комле, топор закрывал поры и уберегал будущее бревно от гниения. Всему этому научили римлян весяне. Впрочем, и римские, вернее, германские плотники оказались довольно умелыми. Узнав (слухи распространились быстро) о том, что когорты отправляются на основание новой колонии, многие жители Колонии Агриппины, особенно из числа неустроенных, решили и сами поискать счастья в далеких землях. Юний никому не препятствовал – чем больше народу, тем лучше. Вот только жаль, кораблей было мало. Сейчас на реке, у причала, покачивалась на серебряных волнах одна потрепанная либурна – быстроходное военное судно с одинаковыми кормою и носом. Невелика была либурна, потому, по здравом размышлении, Рысь не отправил ее в Германию вместе с остальными судами, а решил оставить здесь на всякий случай. Хорошо бы, конечно, построить новые суда – леса здесь много – однако не так-то это просто. Дом-то выстроить – и то много всяких хитростей знать нужно, а уж судно… Через неделю-другую – а может, уже и на днях – должны бы вернуться суда из Германии. Те, что были отправлены с мехами и медом под командованием Илмара Два Меча. Вот тогда можно будет отправить давно задуманную экспедицию на юг, вверх по Ольховой реке. Разведать, кто там проживает, да выращивают ли хлеб, да и вообще – каков путь? Весяне говорили – не так далеко пороги. Посмотреть, что за пороги да как их пройти…

– Ну? – Войдя в амбар, Рысь с любопытством оглядел пленника. И в самом деле, тот был очень похож на обыкновенного пастуха – на вид простоват, одет не очень-то, босоног, левая нога подвязана корой и тряпицей. – Так, значит, корову искал?

– Да, Ласту, – с заметным удивлением откликнулся парень, видимо, не ожидал, что изысканно и чудно одетый чужак заговорит с ним на родном языке. – Хорошая корова, дойная, только вот вредничает иногда, убегает.

Юний усмехнулся. Ну да, Каллист упоминал о какой-то телке. Может, парень и вправду пастух. А может, и нет, а якобы сбежавшая корова – всего лишь хитрая маскировка. Легат хорошо понимал, что они явились на чужие земли. По крайней мере, именно так все выглядело в глазах местных: не будешь же повсюду кричать, что ты сам – сын вождя Доброя и именно твой род когда-то здесь жил. А чужаков нигде не жалуют, тем более тех, что обустраиваются надолго, пусть свободной земли и хватает. Эти места считались охотничьими угодьями какого-то весянского рода, хотя на самом деле никто здесь не охотился. Один из весян как-то пояснил – это оттого, что боялись. Говорят, когда-то давным-давно где-то здесь поклонялись своим жутким богами злые колдуны лопи, ушедшие затем далеко-далеко на север. Весяне знали: здесь нельзя селиться, лопьские боги обязательно сгубят всех поселенцев, что и произошло не так и давно с родом Доброя. А ведь старейшины веси предупреждали его! Не внял… Не вняли и римляне.

– Ага, дойная, говоришь, корова? – Рысь внимательно рассматривал пастушонка. Значит, не из весян парень, из того же народа, что и сам Юний, и Вента…

– Отпустили бы вы меня, правда, – жалобно попросил мальчишка. – Я ведь ничего у вас не выглядывал, клянусь, чтоб меня Родимец убил!

– Чьего ты рода?

– Тарховы мы… – парень неожиданно замолк, насупился.

Рыси стало ясно, что ничего больше о своем роде тот не скажет. А узнать это надо было обязательно – безопасности ради. Кто его знает, что за люди живут где-то поблизости – ведь не издалека же пришел этот пастух. Да и еще раньше, в апреле, как сошел снег, высланный патруль обнаружил чье-то заброшенное пастбище – огороженную поскотину. Юний тогда не придал этому значения – посчитал, что свое, рода Доброя, уцелело тогда, осталось неподожженным, да и что там было жечь-то – жердяную ограду? Значит, поскотиной вновь пользовались – опять же, если верить пастуху. Рысь задумчиво почесал тщательно подстриженную бородку:

– Как твое имя, парень?

– Све… Зарко, – начав было, мальчишка вдруг осекся, и Юний знал почему.

Назвать чужаку свое имя – чревато последствиями, ведь кто его знает, каким страшным колдовством могут владеть чужие люди? Лучше, конечно, настоящее имечко скрыть, назваться другим или тем же, но сокращенным. Зарко – это от Зоримира, Зорислава, Светлозара? И имя рода – Тарховы. Тарх – это, по всему, их старейшина или вождь. Тоже не настоящее имя, прозвище.

– А меня зовут Рысь, – неожиданно улыбнулся Юний. – Я – сын Доброя, может, слыхал? Мой род здесь когда-то жил.

– Доброй? – Зарко удивленно хлопнул ресницами. – Да, слыхал про него что-то. Вялиш-весянин рассказывал. Говорят, род Доброя уничтожили злые лопьские боги.

– Скорее алчные разбойники из-за моря.