– Да нет же, – пытаюсь её успокоить. – Всё в норме. Я уладила.

Пытаюсь её успокоить. На фига? Не знаю. Мимо пробегаю. Ищу отчима. Мне надо с ним поговорить.

Лечу по коридору, а потом ищу отчима по всему дому. Но не нахожу его. Натыкаюсь только на Ларису, свою «мачеху». Она кривит нос и с вызовом спрашивает:

– Где бегаешь? Ужин готовить надо, – кидает мне смятый фартук. Почему-то многие в этой семье думают, раз я живу здесь, то я – местная кухарка.

– Сегодня не моя очередь, – хмурюсь. Да, иногда я готовлю, хотя заставляют делать это каждый день. Я делаю это только в знак благодарности. Но порой Лариса отмазывает Юлю от домашних дел. И почему бы не найти горничную? Юля говорила, что последняя уволилась три месяца назад. А потом я появилась. И чтобы как-то отбивать своё проживание, я должна убираться и готовить.

Я согласна… но всему есть мера.

– Мне нужно подготовиться к завтрашней встрече, поэтому…

Я ухожу. Некрасиво, возможно? Но мне не нравится такое отношение. Я не Золушка и тем более – не рабочая сила.

Так и не найдя отчима – иду в свою комнату. Рядом с кроватью уже лежит собранный чемодан. А на нём – записка.

«Наконец-то. С отъездом».

От Юли я другого не ожидаю. Смахиваю записку, разбираю чемодан – выкидываю всё ненужное. Слишком провокационное бельё, платья, доставшиеся от сестры. Высоченные каблуки отправляются в шкаф. Собираю нормальный чемодан и иду купаться.

После душа заваливаюсь в кровать. Достаю свой старенький, но верный смартфон и первым делом забиваю в поиск слишком пафосное прозвище.

Беркут.

Мне выдаёт миллион результатов.

И столько же фотографий.

Захожу на первый попавшийся сайт и изучаю.

Артур Беркутов… Тридцать четыре года. Холост. Ни разу не был женат. На фотографиях каждый раз новая девушка. Бабник!

Нахожу интересы этого кривоклюва. Любит лыжи, прыгать с парашютом. У него имеется пятнадцать машин. Причём шесть из них – коллекционные!

И всё это в тридцать четыре года!

Жуть.

Я делаю скриншот и захожу в мессенджер. Нахожу там контакт, который так и записала: «Кривоклюв». Открываю переписку, а там красуется одно сообщение, которое я не увидела до этого.

«Пожалеешь».

Я сглатываю.

Может, не трогать его вообще?

Но нет. Решаю немного сдружиться с ним. Чтобы завтра слишком больно не было, когда мой обман вскроется, и с утра я не пришлю ему ничего.

Отправляю ему фотографию со всеми его машинами. И сверху оставляю вопрос: «Это правда? Если да, то очень круто».

Понимаю, что несу всякий бред. Но как говорила моя подруга Варя, оставшаяся в родном городе – «Лучше сделать и не жалеть, чем потом не сделать и жалеть».

Я жду ответа двадцать минут. Он прочитал сообщение, но никак на него не отвечает.

И всё. В обнимку с телефоном я засыпаю. А наутро меня ждёт неприятный сюрприз.

Кто-то дёргает меня за плечо. А грозный голос быстро вырывает из сна.

– Ты что, дура, Беркутову сказала?!

– Ничего! – подпрыгиваю на кровати и пытаюсь понять, что произошло. Отчим разъярён и жутко зол. Рядом, за его спиной, стоит мачеха и, как всегда, капает валериану себе в чашку. Она делает это так же часто, как пьёт кофе. Нервничает. Но из-за чего – не в курсе.

– Да? А я вот так не считаю! Юля сказала, что он тебе звонил. Что ты ему наговорила? Утром он красноречиво выговорился о моей безответственности и лживости! А я ведь, я ведь…

Он поникает.

Но тут же берёт себя в руки. Седые усы дёргаются, как и ладонь отчима.

Он что, хочет меня ударить?

– Ну, что сказала?! – кричит.

Я сжимаюсь в комочек и совсем его не узнаю.

Он был заботлив всё это время. Да, повышал голос, но никогда даже не замахивался.

– Он сказал, что ему нужна справка! – быстро и громко выпаливаю. – От гинеколога! Что я прошла обследование, и всё в порядке, и… Я сказала, что ничего не проходила. Но пройду. Вот я собиралась проснуться и начать собираться, но тут вы и…

Я лепечу, откровенно боясь. Отчима я впервые вижу таким. Он для меня – почти незнакомый человек. Я не знаю, что у него в голове, и он вполне способен меня ударить.

– Дура… – шепчет мачеха за спиной.

– Конечно, не проходила, – зло цедит сквозь зубы. – Я справку купил.

– Зачем? – ничего не понимаю. Он сам не предупредил меня о таком, а теперь обвиняет меня в этом? – Я ведь сама могла пройти всё. Зачем тратиться? Тем более ты мог бы и предупредить!

– Да кто знал, что он тебе позвонит! – резко отходит от кровати. Я выдыхаю, когда он опускает руку. И сильнее прижимаю к себе одеяло. Оно для меня как каменная стена. Жаль, что не настолько прочная, чтобы сдержать вдруг обезумевших псевдо-родственников. – А справку купил, потому что Беркут за невинную больше...

Он обрывается.

Смотрит на меня растерянно.

– Больше цепляется, – договаривает неуверенно. – А какая из тебя девственница, Мир?

Чего?..

– В двадцать один год их не сыщешь. А мне тебя пристроить надо. Но кому ты нужна такая, бракованная?

Бракованная…

Каждое его слово чётко отпечатывается в голове. И хоть это всё не так – слова отчима очень сильно ранят. Потому что в мире, в котором я живу – девственность не такая ценность, как в ИХ мире. Мире богачей, снобов, избалованных людей.

– Но я…

– Плевать, – выплёвывает. – Мать, выйди.

Лариса быстро семенит на выход. И мы остаёмся с отчимом одни. Он садится на край кровати, устало переплетая пальцы в замок. Смотрит в пол, не на меня. И тихо произносит:

– Прости. Немного вспылил. Никуда не ходи. Я всё решу. Как и задумывали, сегодня поедешь к Беркуту и…

– Всё нормально, – выпаливаю. Не хочу я всего этого слышать. Зачем? – Не расстраивайся. Я сделаю всё, что ты скажешь. Всё помню. Беркутов не разочаруется.

Говорю как опытная девица, у которой уже тысячу мужиков было. Но не для него эти слова летят. Меня ничуть не волнует отчим. Совсем другое. Значит, Беркуту невинная нужна? И нетронутая? Тяжело.

Вот она я, но… не готова. Я та девица из сказок, что мечтает выйти замуж по любви. Как и подарить первую ночь любимому мужчине. Но это всё – сказки. Реальность слишком сурова.

Отчим слабо улыбается.

– Спасибо, Мир.

Я делаю это не для тебя. А для себя. Для сестры.

Сергей Анатольевич встаёт, уходит.

А у меня кошки на душе скребут.