— Молодой, а хлебнуть успел как старый. Он же безотцовщина, папаша-то мать бросил, когда Андрей еще пешком под стол ходил. Да и мать-то… в общем, болеет она. Лечится в Германии, у нас такие методики не отработаны, да и условия у немцев получше. Андрюха в эту клинику — в Дюссельдорфе она — чуть ли не половину своих заработков отсылает, даром что по новому контракту он больше всех в команде получает.

— А что с матерью?

— А я точно не знаю. Лейкемия, что ли… рак крови. Вот такие дела.

Самсонов вздохнул и покачал головой.

— Н-да, — протянула я. — Не повезло. Хорошо, что сын вот такой. Заботливый.

— А как же ему не быть заботливым, — глухо сказал Саша, — когда у него, кроме матери, и нет никого. Да вот еще друзья — я да Крокодил. То есть Данька-массажист. А вообще странный Андрюха парень, конечно. Девки на него снопами вешаются, а он будто их не замечает. Нилов, шутник хренов, по этому поводу даже байку в клубе пустил, что видели, дескать, Андрюшу нашего в гей-клубе. Это еще на Новый год Даня гнал пургу. Стоит будто Андрюша под елочкой и держится за ручки с размалеванным дядечкой, сильно смахивающим на какого-то эстрадного педика. Ребята долго веселились, ведь уж что-что, а насмешить Даня умеет. Приколоть. Вот только Андрей Шевцов не смеялся. Не понравилась ему шутка почему-то, и он три дня с Ниловым не разговаривал. Андрюха серьезно обиделся, уж я-то это хорошо знаю, сам мирил его с Данилой.

В этот момент в гостиную зашла Наташа и произнесла преувеличенно торжественным голосом:

— Кушать подано, господа.

* * *

После плотного ужина мы перешли в гостиную.

Александр, который, несмотря на скорый финал, позволил себе небольшое отклонение от режима и выпил немного красного вина, стал необычно многословен. Это уже потом, по прошествии времени, когда череда событий, попеременно то трагических, то забавных, то мистически-мрачных, то фарсовых, заслонила этот тихий майский вечер в гостиной уютной квартиры Самсоновых, — потом я подумала, что в этот вечер он выговаривался, как никогда в жизни. Впереди, отделенный от Александра тридцатью шестью часами, был финал Кубка России, высочайшая вершина в жизни Самсонова, — напряжение росло, хотя вино немного распустило переплетшиеся в тугой узел нервы…

И Саша говорил:

— Вообще, конечно, никто не мог помыслить, что вот так через два года Андрюхой будут интересоваться «Барселона», «Милан», «Бавария»… ну и другие клубы, Юля. Просто в дубле он никогда особенно не выделялся. Обычный парень. Конечно, физические данные у него всегда были приличные, стометровку бегал быстрее всех в команде, но… но это еще ничего не значит. В футболе физическая подготовка — это еще не все. У Андрюхи мышление на поле. Интуиция. Он чувствует, куда отскочит мяч. Ну а уж как он с ним обращается, с мячом… Тебе приходилось видеть жонглеров в цирке? — подался он ко мне.

— Конечно.

— Так вот, Андрей на тренировках такое вытворяет, что жутко становится. Он когда работает, на мяч и не глядит, мяч сам вокруг Шевцова как привязанный летает. А удар — как кувалдой по наковальне. Когда штрафные удары отрабатывает, мячи просто лопаются.

Самсонов хитро посмотрел на меня и вдруг резко сменил тему:

— Я что, собственно, о нем тебе рассказываю. Он тебе понравился, да? Ведь так? Я видел, как ты на него смотрела. Так вот… он, когда уходил, спросил меня, не пойдешь ли ты на финал Кубка. — Саша снова хитро ухмыльнулся, покосился на подозрительно посматривающую в его сторону Наташку и добавил: — Надо сказать, Юля Сергеевна, тебе оказана величайшая честь. Не перебивай и вообще молчи, — повысил он голос, видя, что я приоткрыла рот и собираюсь что-то сказать, — дело в том, что Андрей никогда в жизни не удостоил ни одну женщину добрым словом. За исключением, конечно, своей матери. А ты, Юля, как-то сразу попала к нему в фавор. Он сказал, что если ты не откажешься присутствовать на матче, он выбьет тебе билет. Между прочим, все билеты давно раскуплены, так что…

— Знаешь, мой дорогой, — улыбнувшись, сказала я, — мне, конечно, лестно, что я приглянулась вашему звездному мальчику, но ничего, что я не люблю футбол и не понимаю его? Я вот как-то раз была две недели в Италии в служебной командировке, так там меня на футболе чуть не порвали в клочья, даром что я женщина. Оказывается, я не за ту команду болела. То есть болела — это громко сказано, просто что-то крикнула.

— А зачем же ты пошла на матч? — смеясь, спросил Самсонов.

— Да Джанлука, знакомый итальянец, пригласил.

— А в каком это городе было?

— Погоди… ну да, в Милане. Там местная команда, тоже, кажется, «Милан» называется, играла с этим… ну как его… на колорадских жуков похожи… футболка в черно-белую полосочку…

— С «Ювентусом»! — ахнул Самсонов. — Да как же тебя там на британский флаг не порвали-то?! Да-а-а! Ну ладно, Италия — это Италия, а у нас таких фанатиков вроде как нету. Вон в Бразилии и в Аргентине на стадионах вообще стреляют, динамитные шашки взрывают и ракеты пускают. Латиносы!

— После всей этой успокоительной информации, которую ты на меня только что вывалил, как ты думаешь, пойду я на матч или нет?

— Думаю, что пойдешь, — неожиданно сказала доселе молчавшая Наташа. — Я тоже иду. Если Кубок возьмут, там такой грандиозный банкет будет! А потом берем билеты и рвем когти на Ибицу. Идет, а?

Я посмотрела в ее смеющиеся глаза, перевела взгляд на хитро ухмыляющегося Сашу и сказала:

— М-м-м… значит, понравилась я вашему «суперстару»? А сколько, говорите, у него трансферная стоимость? Пять миллионов? Ну что я могу сказать? Только то, что это самый дорогостоящий мужчина, с которым я когда-либо была знакома.

* * *

Пес породы лабрадор, по кличке Либерзон, был куплен моими соседями, семейством Кульковых в Тарасове, за пятьдесят долларов.

Бомж Виктор Семенович, экс-слесарь, ныне проживающий по адресу улица Лесная, канализационный люк с криво выписанным масляной краской известным словом из трех букв (не «мир», и не «май»), — так вот, бомж Виктор Семенович, если не учитывать стоимость его штанов, ватника и единственной золотой пломбы, которую он еще не пропил, потянет тоже где-то на полтинник. Но уже в рублях.

Бизнесмен Георгий Милашвили, который тридцать три раза приглашал меня в ресторан, пять раз — в Испанию, где у него была вилла, и два раза в сауну, был застрелен киллером, получившим за свою работу сто тысяч долларов, — такова цена жизни моего старого знакомого.

За жизнь Андрея Леонидовича Сурова, моего непосредственного начальника и старого друга, я, не задумываясь, заплатила бы миллион долларов. Если бы он у меня был. И если бы — не приведи господь! — сложилась ситуация, при которой этот миллион покупал бы шефу жизнь.

А сейчас, сидя на питерском стадионе «Арсенал», я видела, как на поле неспешно выбегает человек, стоимость которого составляет пять миллионов долларов.