— Конечно. Этот человек — мерзавец. Вечно выклянчивает подачки. Как только он повидается с отцом, так тут же обведет его вокруг пальца — спроси у мамы, если не веришь.

Селина прикусила губу. Она поверила ему. Его голос звучал достаточно убедительно, и она сказала виновато:

— Я не знала. Если у Мартина есть враг, меня надо было предупредить. Откуда мне это знать, если никто мне ничего не говорил?

— Вообще-то конечно, — Доминик отошел от двери, очевидно, передумав обвинять Селину, а затем неожиданно сочувственно обнял ее за плечи. — Мне не следовало обвинять тебя, но я был расстроен. Адам Тюдор — не тот человек, о котором мы вели разговоры. Так что… — он взял ключи от машины из ее рук и положил их в сумку, — при данных обстоятельствах будет лучше, если ты останешься дома. Дай отцу время оправиться от шока после получения этой записки. Завтра все встанет на свои места. А когда придет Тюдор, можешь высказать ему все. Если тебя завести, ты можешь на любого нагнать страху! Но если тебе придется встретиться с ним, то ты должна кое-что знать и понять, что больше ни с кем на эту тему разговаривать нельзя. — Он устало улыбнулся и еще раз обнял ее за плечи. — Как я тебе уже говорил, этот человек — наглый мерзавец, и если бы он смог сделать так, чтобы против отца — против всех нас — возбудили дело о несостоятельности, он бы сделал это. Конечно, он не сможет этого сделать, тут я начеку.

— Но почему? — в золотистых глазах Селины отразилось полное недоумение. — Как мог такой честный и порядочный человек, как Мартин, нажить врага?

Рот Доминика искривила злобная усмешка.

— Потому что он ублюдок. И если быть точным, то он ублюдок моего отца…

Было уже около девяти. На улице поднялся ветер, он бил по стенам дома, свистел в голых ветвях деревьев. Ночь обещала быть просто бешеной. И такое же бешенство бушевало в сердце Селины, лишь слегка подавляемое решимостью встретить Адама Тюдора с тем презрением, которого он заслуживает.

После того как Доминик уехал, захватив вещи, которые могут понадобиться Ванессе, она позвонила в больницу и поговорила с тетушкой, извинившись за то, что ее не было с ними, когда им так нужна была ее помощь. Затем она спросила о Мартине и пообещала утром приехать.

— Все произошло так быстро, ты бы все равно ничего не смогла сделать, — успокоила ее Ванесса. — Твой дядя прекрасно это понимает и ждет тебя завтра.

— Доминик объяснил мне, — быстро заговорила Селина, вновь испытывая чувство вины, и хотя знала, что основании для этого у нее нет, отделаться от этого чувства она не могла. — Мне очень жаль. Я никогда бы не оставила этой записки, если бы знала все детали — о том, кто он такой.

— Ну конечно же. — Голос Ванессы прозвучал несколько напряженно, и Селина поняла, насколько эта тема болезненна для нее. — Это не тот вопрос, о котором обычно беседуют в гостиных. Как я поняла, ты останешься дома и покажешь ему на дверь, если у него действительно хватит наглости явиться.

— Вот именно, — Селина сжала трубку так, что побелели пальцы. Тетя продолжала:

— Не вини себя. Ты не обязана была это знать. Я была уверена, что мы давно распростились с этим негодяем. Но будь осторожна. Он способен на любую подлость. Пусть Мэг будет где-нибудь поблизости, если он начнет на тебя давить.

Вот этого-то Селина делать и не собирается. Чем меньше людей втянуто в это дело, тем лучше. И она вполне в состоянии справиться с этим мерзавцем. Реакция Ванессы напомнила ей все, что рассказал Доминик. Каждое его слово врезалось в ее память и сердце:

— Мама мне говорила о нем, но я видел его только раз. Тогда мне было лет семь. Он пришел к нам — мы тогда жили в Уотфорде — и я, будучи еще совсем ребенком, понял, что он представляет угрозу. Высокий, черноволосый, невоспитанный. Его агрессивность сразу бросилась мне в глаза. Он хотел видеть отца. Говорил, что поступил в университет. И я помню, как мама сказала ему, что отца нет дома и что теперь, когда эта шлюха, его мать, умерла, денег он больше не получит. Ему было восемнадцать лет, и мама сказала, что он уже достаточно взрослый, чтобы зарабатывать себе на жизнь, как делают это все остальные, и, если он не может платить за учебу в университете, то это его проблема, а не забота его отца. Она потребовала, чтобы он ушел. И он ушел.

Прошло немало лет, прежде чем мама рассказала мне обо всем — о том, как Тюдор и его распутная мать пытались выжать из нас все, что можно, и как отец всю жизнь оплачивал этот свой грех молодости. Его совратила женщина, намного его старше и опытнее. И отец с его благородной натурой поверил ей на слово, что ребенок, которого она ждет, — его ребенок. И хотя даже он не мог жениться на такой шлюхе, как она, тем не менее до конца ее жизни щедро помогал им. Тюдор заявился в наш дом сразу после ее смерти, чтобы еще чего-нибудь урвать, потому что помощь отца прекратилась.

Теперь Селина была готова к приходу Адама. То, как он использовал ее неведение, чтобы пробиться к Мартину, разозлило ее настолько, что она была готова убить его. Это он один виноват в сердечном приступе дяди. И за это он заплатит!

Наверное, он на мели и решил нажать на Мартина, чтобы тот раскошелился и заплатил за его молчание об их истинных отношениях.

Он еще не знает, что его ждет! Угроза вызвать полицию — это меньшее из того, что его ждет!

Ее нервы напряглись до предела, когда она услышала звонок в дверь, в мгновение ока ее гибкое тело, когда она вышагивала по роскошному персидскому ковру, уподобилось свернутой пружине. Он был здесь.

Она предупредила Мэг, что ждет посетителя, и попросила ее проводить его прямо в гостиную. И теперь Селина взяла себя в руки и подошла к обитому гобеленом креслу с высокой спинкой, стоявшему у огромного каменного камина.

Сев в кресло, она повернула лицо к потрескивавшим поленьям и, заслышав неторопливые шаги Мэг в большом холле, взяла с журнального столика журнал и открыла его.

Когда этот негодяй увидит, что это за дом и квартал, в котором они теперь живут, он, возможно, удвоит свои требования! Она напрягла слух, ожидая услышать его приближение, и была противна самой себе, когда вспомнила, как растаяла от бархатного звука его голоса, как вздрогнуло тогда ее тело, как она мечтательно гадала, соответствует ли внешность этого человека его голосу.

Она отбросила эти воспоминания и надела на лицо маску холодной надменности. Какова бы ни была его внешность, Адам Тюдор получит то, что ему причитается!

И вот он сам в комнате, официально представленный Мэг:

— Мисс Селина, к вам мистер Тюдор. — Она не слышала этих слов, у нее перехватило дыхание и потемнело в глазах.

Он действительно соответствовал своему голосу, и даже более того. Ничего общего с опустившимся, неотесанным слабаком, которого она представляла. Он был шести с небольшим футов роста, прекрасно сложен и одет в великолепный костюм, приобретенный скорее всего на Савиль Роу, белая рубашка и темные кожаные туфли были несомненно итальянского производства, причем самого высокого качества.