Соперничество между Филиппой Беннинг и леди Джейн Каммингз имело давнюю историю, никто точно не знал, с чего все пошло. Некоторые полагали, что здесь замешан какой-то юный повеса, предпочетший одну другой. Но были и те, кто считал, что все началось еще раньше, в школе для благородных девиц миссис Хэмфри. Школу эту якобы раздирали две противоборствующие группы с оголтелыми предводительницами — Филиппой и Джейн, имевшими сильные кулачки и острые язычки, а заодно и чересчур прыткое воображение, что совершенно не подобало юным леди благородного статуса. Другие говорили, что соперничество началось еще раньше — в утробе их матерей, которые тоже немало покуролесили в период созревания и сражались между собой за лидерство. Как бы там ни было, но Филиппа Беннинг ненавидела леди Джейн и наоборот, и все любили посудачить на эту тему.

Филиппа поначалу несколько заслонила Джейн: она начала выезжать в свет уже в семнадцать, а герцогиня, мать леди Джейн, не позволила дочери появиться там раньше восемнадцати. Но Филиппа быстро составила партию, быстро овдовела и была вынуждена соблюдать траур в тот год, когда дебютировала Джейн. Когда же у Филиппы закончился траур, леди Джейн пришлось стать сиделкой для своей матери, которая умирала долго и мучительно. А потом пришел черед Джейн надеть траур… Таким образом, минуло несколько сезонов, прежде чем Филиппа и леди Джейн столкнулись на светской арене и стали соперничать.

Преимуществом Филиппы было ее свободное положение вдовушки. Однако, хотя обе леди и были одного возраста, за леди Джейн сохранялось преимущество новизны, поскольку она начала выезжать в свет позже.

Каждая леди брачного возраста примыкала либо к лагерю Филиппы, либо леди Джейн. И каждому джентльмену было известно, что между ними пролегла разделительная черта. И поэтому, когда один джентльмен привлекал к себе внимание обеих вышеупомянутых леди, это было чревато потрясениями в обществе.

После печального инцидента в парке Филиппа чувствовала себя страшно оскорбленной, считая, что у нее больше прав на маркиза, раз это она первая увидела его в тот день. И потом, это она, Филиппа, строила ему глазки, и он уже направлялся к ней… Но эта интриганка догадалась вовремя уронить свой противный ридикюль! Однако Филиппа ни за что не позволит ей торжествовать.

Сейчас ей предстоит новая встреча со своим кумиром — в салоне леди Плесси, куда Джейн, разумеется, не приглашена. Салон леди Плесси был всецело ареной Филиппы. Сюда являлись раскованные господа в надежде завести новую интрижку. Разумеется, для них леди Джейн была бы самой желанной гостьей, но леди Плесси благоволила к Филиппе.

И вот она дождалась.

— Маркиз Бротон, — объявил имперской наружности дворецкий.

Филиппа Беннинг не успела составить никакого плана, в голове у нее не было ничего определенного, кроме стойкого желания быть представленной этому великолепному джентльмену. Между тем публика в салоне мирно беседовала в ожидании ужина. Едва Бротон успел отдать гостям поклон, как Филиппа уже двинулась ему навстречу, протягивая руку и восклицая:

— Добрый вечер. Я Филиппа Беннинг. А вы, конечно?.. Иногда такой прямой подход оправдывает себя.

Бротон мигнул раз, другой, затем откашлялся и склонился над ее рукой, говоря:

— Бротон. Рад видеть ваши перчатки в целости и сохранности.

Этими словами он заслужил ослепительную и понимающую улыбку Филиппы.

Слегка подкупив леди Плесси обещанием предоставить ей свою знаменитую портниху мадам Ле Труа, Филиппа обеспечила себе почетное место за столом рядом с хозяйкой и как раз напротив маркиза, который поистине успел произвести фурор в обществе за те три дня, что был представлен.

Васильковые глаза Филиппы находили его дюжину раз за время ужина. Да и он, ведя беседу о своих охотничьих подвигах, ловкости в фехтовании, о своей гордости за победные баталии Британии вне ее пределов (в которых он, впрочем, не участвовал), о своих домах и поместьях, нет-нет да и находил ее глаза. «У леди Джейн не осталось и шанса», — самодовольно думала Филиппа.

Маркиз пригласил ее на паркет после ужина. Когда они слегка соприкасались в танце, дрожь удовольствия пробегала по ее спине.

— Надеюсь увидеть вас снова, — сказал он после длинного танцевального перехода, — в «Олмаке», возможно?

— В «Олмаке»?

— Да, в «Олмаке», — повторил он, и в глазах его сверкнула веселая искорка. — Должен я играть с вами или против вас?

Все, что она могла, — это только улыбнуться на его слова.

— Но, ты же ненавидишь «Олмак»! Ты всегда говоришь, что патронессы суют нос в твои дела, — резко прошептала Нора. Она и Филиппа сидели в дамской гостиной на очередном вечере. И было это… допустим, у Херстонов. Но нет, Филиппа ведь отказывалась посещать их приемы. Да, верно, они были у Уинтеров, наслаждаясь предоставленной им маленькой роскошью — слегка посплетничать в неофициальной обстановке, в гостиной со множеством ширмочек и альковов. Дамы могли обменяться здесь секретами красоты. Или просто секретами.

— Нора, тебе не стоит пересказывать мне мои чувства в отношении этого места. Я прекрасно знаю, что я чувствую…

По всей видимости, о ее чувствах был превосходно осведомлен и маркиз. Он дразнил ее, бросая ей вызов. А как он отреагирует, если она его не примет?

Довольные, мелодические смешки и перешептывания слышались в разных уголках гостиной, что и делало их беседу достаточно приватной. И все же другая приватная беседа, тоном выше, случайно стала достоянием их ушей.

— Ты видела маркиза Бротона на параде? Такой высокий и элегантный. Он выглядел прекраснее всех, на нем был военный мундир! — говорила юная леди, судя по высоким девичьим повизгиваниям, леди Луиза Даннингем.

— Да, моя дорогая, — послышался грудной голос ее матери. — Он затмевал там всех.

— А ты видела его после парада? — послышался другой молодой голос, похоже, мисс Стерлинг. — Он просто пожирал глазами леди Джейн Каммингз.

— Что такое? — вмешалась миссис Даннингем. — Я ничего такого не заметила. Не стоит распускать сплетни, Пенни.

— Но я видела…

— Ты видела, как галантный джентльмен поднял ридикюль леди, и ничего более.

Это замечание заставило замолчать светских дебютанток, но только на мгновение.

— О, он поднял ее ридикюль! Как это романтично! — взвизгнула Луиза так, что у Филиппы невольно широко раскрылись глаза, а это считалось неприличным. За этим всплеском эмоций последовал артистический, с придыханием вздох юной Пенни Стерлинг.

— О, ты действительно думаешь, что он без ума от нее? Что он распушит свои усы и будет теперь бегать за ней?

— Скорее от нее, напуганный ее длинным носом, — прошипела Филиппа Норе, у которой вырвался довольно громкий смешок.

И это заставило притихнуть юных леди по соседству. Любопытная Луиза решилась просунуть голову за ширму и сделала большие глаза.