начинал крутить на указательном пальце.

Тот, здоровый, подошел к лежащей на полу Кате вплотную, больно пнул ее носком грубого ботинка и, схватив за шиворот, как провинившегося котенка, поставил на ноги. И тут же двинул в ухо.

У Кати от страха, неожиданности и жуткой боли слезы градом потекли из глаз, а крик застрял в горле.

– Будешь орать – прибью! – подсунув под нос дурно пахнущий кулак и грозно нависнув над ней, прохрипел детина. – Где она?

– Кто? – пропищала девочка. Ей все еще было больно.

Но гораздо больше, чем больно, было страшно. Мама столько раз говорила – не открывать дверь, не удостоверившись, что за ней стоит хорошо знакомый человек, а когда она одна дома – вообще никому не открывать. И вот надо же, именно сейчас она так сплоховала.

– Мать твоя ненормальная! – проорал детина.

– Нет ее, – ошалело прошептала девочка. Да как он смеет! Ворвался сюда, бьется-дерется, да еще так о маме говорит! Девочка уже хотела что-то ответить, но тут вмешался второй, субтильный.

– Не лги нам, девочка, – промурлыкал он. – Вон пальтишко здесь, а маменьки, типа, нет?

Они что, следили за ними? Откуда они знают, в чем ходит мама?

Долговязый кивнул в сторону третьего, того, что с челкой и ключами, и тот скользнул в комнату, прошел дальше по коридору в зал, потом ногой открыл дверь ванной (Катя услышала, как с полочек с грохотом посыпались шампуни и кремы), прошел на кухню, выглянул на балкон и через мгновение снова появился в коридоре. Посмотрел на долговязого и отрицательно покачал головой.

Детина хмыкнул.

– Ну что ж, это сильно упрощает дело. Нам все покажет ее дочка. – И он снова наклонился над Катей. – Верно, девочка?

Катя шумно сглотнула. Чего им надо? Денег? Так у них отродясь их не было. Драгоценности? Ну есть у мамы парочка колечек да колье, не за ними же они вломились. Колечки и колье не так много стоят. Катя решительно не понимала, чего от нее хотят. А между тем троица внимательно за ней следила.

Долговязый (видимо, он был здесь за главного) лениво потянулся, зевнул.

– И что ты молчишь? – вкрадчиво промурлыкал он. – Помогать нам будешь? Или тебя заставить?

Афросий, – он кивнул в сторону детины, – большой умелец развязывать языки. – Тот с удовольствием хмыкнул и сильно, до хруста в суставах, сжал кулаки.

– Но у нас ничего нет… Я не знаю, что вам надо, – пролепетала девочка, все еще прикрывая горевшее огнем ухо.

– Посох где?! – проорал прямо на ухо тот, которого назвали Афросий.

Вот тут Катя вообще потеряла нить происходящего.

– К-какой посох? – она посмотрела на Афросия как на умалишенного. Догадка, что ее с кем-то перепутали и что сейчас все выяснится и эти громилы наконец уйдут и оставят ее в покое, несколько приободрила девочку и добавила ей храбрости. – Здесь нет никакого посоха…

На что Афросий зарычал и прям бросился на девочку с кулаками. Катя рухнула на пол и постаралась закрыть голову руками, но ударов не последовало – руку Афросия перехватил брюнет.

– Хорош, Илюх, – ага, подумала Катя, у детины есть нормальное имя, – прибьешь еще деваху, – примирительно проговорил парень с челкой.

Он достал из кармана и снова убрал ключи, подошел к девочке и протянул ей руку, чтобы та могла опереться и подняться. Потом ногой пододвинул пуф, на котором они обычно с мамой застегивали обувь, и легонько подтолкнул на него Катю. Та неловко плюхнулась. Теперь ей было гораздо удобнее рассмотреть молодчиков.

Итак, их трое. По всей видимости, тощий и субтильный – главарь, его все слушаются, и ведет он себя уж больно вальяжно. Этакий гусь-переросток. Верзила Афросий-Илья был что-то вроде плохого полицейского из банального американского боевика: все время орет, угрожает и дерется. Сила есть, ума не надо, как говорится.

Третий, самый молодой из них, почти Катин ровесник, для девочки оставался загадкой: до роли хорошего полицейского из того же боевика он явно недотягивал, но и держался все время в тени своих друзей. Вот только что за Катю заступился. Ну что ж, и на том спасибо.

Но если предположить, что они не перепутали ее квартиру и действительно ищут здесь что-то (допустим, какой-то посох), то Катя же должна понимать хоть что-то. Но девочка ничего не понимала. Ничего такого, чтобы это можно было назвать посохом, в ее памяти не всплывало. Тем более в этой квартире. Машинально она подумала о маминой работе, но и там ничего подходящего припомнить не могла. Между тем брюнет с молчаливого позволения главаря достал из кармана помятую бумажку, по всей видимости, вырванный из блокнота лист. Он его развернул и подсунул Кате под самый нос. Девочка увидела, что на листке что-то нарисовано, но она не могла разобрать, что это было. Поняв ее прищуренный взгляд правильно, главарь щелкнул выключателем.

При ярком освещении девочка увидела перед собой рисунок длинной палки, кривоватой, обвитой вырезанным искусным резчиком вьюном от самого основания до верха с пухлым набалдашником. В просветах между буйной растительностью на поверхности палки и набалдашника был виден какой-то сложный орнамент. Вещица, конечно, довольно вычурная и примечательная. Катя ничего подобного в своей жизни не встречала.

Она пожала плечами.

– Это вообще что? – она с недоумением подняла глаза на парня, подсовывавшего ей листок из блокнота.

– Это то, о чем мы тебя спрашиваем, посох Велеса, – прорычал Афросий и угрожающе придвинулся к девочке. У той глаза вообще полезли на лоб от удивления. Главарь остановил его и приблизился к девочке.

– Ты что, никогда не видела ничего подобного? – он казался озадаченным.

Катя покачала отрицательно головой.

– Слышь, Шкода, – обратился к главарю брюнет, снова раскачивая на пальце брелок, словно маятник, – рисуночек подкачал или прорицательница твоя накосячила? А? – видимо, эта же мысль пришла в ненормальную голову Афросия, потому что он тоже согласно промычал что-то невразумительное и уставился на того, кого назвали Шкодой.

Тот призадумался.

Засунув руки глубоко в карманы брюк, он отвернулся от приятелей и уставился в зеркало огромного трюмо. Он молчал. И при этом внимательно, без тени какой-то мысли рассматривал в отражении лицо девочки. Та казалась абсолютно спокойной. Нет, ее что-то беспокоило. Но это явно не рисунок посоха. А может, старая карга и вправду его обдурила? И нет здесь никакого посоха? Но наводка на мать девчонки была железобетонной. Та однозначно имела отношение к древностям и могла быть связана с искомой вещью. В ее рабочем кабинете в музее они уже перерыли все. Оставалась только квартира.

«Неужели все начинать сначала?» – с тоской подумал Шкода. Приятели