Нейли жила, только здесь, на подмостках.

Потом она оказалась за занавесом, и поняла, что первая сцена закончена, и что можно перевести дух.

– Хорошее начало, моя дорогая, – бросил Улыбчивый Ян, а Вариш, сидевший на особом стуле, смачно харкнул и выразился в том духе, что только благодаря ему они все еще тут не пропали.

Никто не обратил на это внимания – безногий всегда нес что-то подобное.

– Как он на тебя смотрел, как он на тебя смотрел! – затараторила подкатившаяся к Нейли Марта, и принялась поправлять платье, орудовать гребнем, чтобы заново уложить слегка растрепавшиеся волосы.

– Кто?

– Да барон же! – старуха, как обычно, подглядывала через щелку, и видела то, что не замечали актеры на сцене. – Пялился, точно волк на жирную овечку, забредшую в темный лес, и даже облизывался.

Нейли скривила губы – похоже, все пойдет, как всегда, хозяин замка возжелает заполучить ее в постель, отказаться она не сможет, и придется пустить в ход сонное зелье на основе черного клевера, купленное за бешеные деньги у одной колдуньи. Пара капель в бокал с вином, и распалившийся любовник продрыхнет до рассвета, а утром несложно будет убедить его в том, что все было великолепно.

Главное, потом стереть с себя его слюни, забыть смрадное дыхание и жадные руки.

– Пора, давай, клянусь Вечным, – сказал Марта, поправляя заметную только ей складку на платье.

Девушка поморщилась – упоминаний о бывшем хозяине мира она не любила, и имелись у нее на то причины, но говорить ничего не стала, знала, что бесполезно, и что старуху от ее присказок не отучить.

Новую сцену Нейли исполняла совсем иначе – холодно, спокойно, оценивая каждый шаг и жест, выверяя интонацию, играя голосом, глазами и руками, не позволяя водовороту чужих чувств и мыслей увлечь себя. Она умела и так, и получалось ничуть не хуже, хотя приносило намного меньше удовольствия.

Зато позволяло наблюдать за зрителями, а именно – за бароном ре Ларгис.

Он не просто смотрел на Нейли, он, можно сказать, пялился, но делал это как-то странно, словно его интересовала не она сама, а нечто позади нее, и похоти не было в его взгляде. Девушка даже занервничала – неужели что-то не так с ее платьем, и это заметил даже мужчина?

Но нет, это не ускользнуло бы от ее глаз, и от Марты тоже…

А еще – вокруг хозяина замка лежала тень, не очень густая, размытая, и вряд ли заметная для простых глаз.

Когда-то очень давно, когда Нейли не исполнилось и десяти, отец пригласил в их замок мага – не обычного шамана или сельского колдуна, а настоящего, прошедшего посвящение Радужной Башни. Она плохо запомнила, что именно делал гость, высокий и сухощавый, с похожим на клюв носом, но слова «у девочки есть талант» намертво врезались в память.

Так что иногда она видела, слышала и чувствовала то, что не замечали обычные люди, изредка ей это помогало, но чаще мешало, а сейчас позволило заподозрить, что с бароном не все в порядке.

Отвлекшись на воспоминания, Нейли чуть не сбилась, не вышла из роли, зрители ничего не поняли, но Улыбчивый Ян выдержал паузу, давая понять, что все видит, все замечает, и очень недоволен. Пришлось напрячься, усилием воли втолкнуть себя в оболочку Элаи ре Хардвинн, жесткой и властной, ради чести рода посылающей на смерть сыновей.

Они доиграли пьесу, и «Браво!» орали даже самые тупые стражники…

* * *

Посланцы барона пришли, когда они ужинали, и по пологу шатра, раскинутого тут же, рядом со сценой и возками, забарабанили первые капли собравшегося к вечеру дождя. Отлетел в сторону полог, отдернутый сильной рукой, и внутрь шагнул капитан баронской стражи – приземистый, точно гном, в заляпанном пятнами жира алом камзоле и воняющих навозом сапогах.

– Ты! – поднялась толстенная ручища, указывая на Нейли. – Идем со мной!

– Да, мой господин, – ответила она, опуская глаза.

Сонное зелье в кармашке юбки, позади тягостный разговор с Улыбчивым Яном насчет того, что «даже такой цаце, как ты, не надо думать о себе слишком много», а на то, что Хникар побледнел, можно не обращать внимания – он не первый день в труппе, знает, что к чему…

Нейли накинула плащ, и вслед за капитаном вышла наружу, в затопленный сырой тьмой замковый двор. Встали со всех сторон зазубренные стены, надвинулась громада донжона, в окнах которого светились оранжевые огоньки, с лязгом открылась мощная, тяжелая дверь.

Она ощутила жадный, завистливый взгляд одного из охранявших ее стражников, и проскользнула на лестницу, по спирали идущую вверх. Тут уловила запахи гнилой соломы, камня и сырости, с отвращением подумала, что только мужчины и свиньи могут жить в такой грязи.

Лестница закончилась новой дверью, рядом с ней на лавке сидели еще двое вояк в кольчугах и шлемах, трещал закрепленный на стене факел.

– Заходи, – сказал капитан. – Веселой ночки, гы-гы.

Стражники с готовностью захохотали, но осеклись, едва командир показал кулак.

Нейли толкнула дверь, а перешагнув порог, окунулась в густое облако благовонных запахов. Она узнала розовое масло, фиалковую эссенцию, белый лотос, мускус и корицу, а затем ее чуткий нос, способный отличать тончайшие оттенки, просто-напросто отказал.

На мгновение она словно ослепла.

– Вот и гостья, – раздраженно бросил барон. – Не стой у двери, ради всех предков.

В просторной, как казарма комнате имелась огромная кровать, резные столбики с балдахином, за окнами шуршал дождь. На высокой подставке чадила масляная лампа, и багровые блики покачивались на стенах и потолке, ползали по стеллажам, занятым книгами, свитками и вовсе странными штуковинами.

Он что, умеет читать?

Владетельный барон Фикр ре Ларгис был без кафтана, в белой рубахе из тонкого шелка. Благодаря низкому вороту Нейли видела волосатую грудь, и пыталась не вспоминать, что такой же мог похвастаться тот… самый первый… когда она еще не знала, что делать, и не смогла себя защитить.

– Не стой у двери! – повторил барон. – Иди сюда!

– Да, мой господин, – с трудом выдавила она, и сделала первый шаг.

На маленьком столике, рядом с которым ждал барон, стоял кувшин, а рядом с ним – два бокала. Тут же находилось серебряное блюдо, на нем лежал нож, ломти хлеба, розовые пласты ветчины.

Сейчас все будет как обычно – хозяин предложит «актерке» выпить, а потом завалит в постель, чтобы как следует натешиться, и ей придется бороться с собственным отвращением, сдерживать ненависть. Угадав момент, она пустит в ход зелье, похотливая тварь уснет до утра, и можно будет перевести дух.

– Садись, поговорим, – велел барон, и Нейли растерянно заморгала.

Она ждала бокала вина, приказа «раздвинь ноги» или попытки схватить ее, но никак не подобного предложения.