Еще Нев, двое детей, только что стукнуло сорок, разведенная, но теперь счастливо живет с бывшим алкоголиком. Она покинула мир корпораций и ведет группы йоги. У Нев открытое, ангельское лицо; трудно поверить, что в пятнадцать лет она пила, нюхала кокаин и спала с кем попало. Собственно, она просто «ловила момент» – стремилась ухватить по максимуму от всего, что было перед ней. То первое заседание, на которое я пришла, вела она. Все, что она говорила, эхом отзывалось в моей жизни. Но меня подкупило ее чувство юмора – на том заседании она в лицах изобразила, как по дороге сюда ее тормознули и заставили дыхнуть в пробирку. «Полисмен спросил, когда я в последний раз пила, и я честно ему ответила, что, дай бог память… – Нев скорчила глубокомысленную рожицу, – двадцать девятого декабря две тысячи пятого года, в пять часов вечера в аэропорту «Феникс», Аризона, сэр!» Я настолько была поражена тем, как она повернула свою жизнь, что набралась смелости и попросила ее быть моим спонсором – человеком, который помогает тебе не пить во время программы АА. «Я бы с радостью, Полли, – серьезно сказала она, – но ты должна обещать мне одну вещь. Поклянись, что ты никогда не будешь мне врать».

И наконец, шестидесятилетняя Дениз, крашеная блондинка с темными корнями волос. Где она только не поработала, в основном в торговле, а теперь – почасовик в супермаркете «Сейнсбери» в отделе сыров. Мать Дениз была алкоголичкой и не дожила до пятидесяти. Отец выставил ее на улицу, когда ей исполнилось шестнадцать. Лицо у нее цвета горчицы, все в морщинах: после сорока-то лет ежедневного пьянства! Она живет в муниципальной квартире с рыжим котом Феликсом. Бросила курить и научилась вязать.

Я вхожу в церковный зал, машу рукой Гарри, восседающему за столиком с чаем и бисквитами, и занимаю место в заднем ряду рядом с Дениз, которая вяжет сегодня что-то бледно-голубое. Она тут же сообщает мне, что вяжет кардиган для своего внука Ларри.

– Его назвали Ларри, потому что дочка всегда говорила, когда ходила беременная: «Он счастлив, как Ларри». – Она кудахчет, обнажив в улыбке коричневатые от никотина зубы, и продолжает вязать. – Что-то, милая, я не видела тебя на прошлой неделе.

Я сообщаю ей, что мы с Луи провели Рождество и Новый год в Норфолке у моих родителей.

Нев появляется вскоре после меня. На ней бриджи для йоги, открывающие всем на зависть ее загорелые ноги, и дубленка. Ее короткие каштановые волосы зачесаны от висков назад и закреплены парой заколок, что подчеркивает ее высокие скулы и синие глаза. Она садится рядом со мной, тяжело дыша:

– Уф, как я рада, что Рождество закончилось.

Потом вплывает Райен, в наушниках. За ним какой-то высокий мужчина с густыми темными волосами и бородой, в синем джемпере; неловко сутулясь, он высматривает, где бы ему сесть.

– Что с тобой? – спрашивает Нев. Она видит, что я сжалась и прячу лицо.

– Я его знаю.

У нее загораются глаза:

– Он ничего, симпатичный на свой бородатый лад. Кто такой?

Мужчина поворачивается, словно почувствовал, что говорят о нем.

– Твой экс? – шепчет Нев.

Я мотаю головой.

– Твой гинеколог? – В ее глазах вспыхивает озорство.

– Тссс! К счастью, у меня его нет.

– Твой спец по ботоксу?

– Отстань!

– Твой док, который запрещает тебе пить и курить? – с хриплым кудахтаньем вклинивается Дениз, не переставая позвякивать вязальными спицами.

Нев поворачивается ко мне; румянец на ее щеках уже пропал.

– Не Мэтью ли это, папа твоего Луи?

– О-о, тут Мэтью? – говорит Райен, уловив конец нашего разговора. В его руке кружка с чаем, наушники болтаются на худой шее.

У меня до сих пор холодеет под ложечкой, если кто-нибудь упоминает имя Мэтью.

– Успокойтесь! – прошу я, хотя самой не до покоя. – Это папа ребенка из нашей школы, вот и все.

– А-а, жаль. – Нев явно разочарована.

Ничего не понимая, Райен чешет затылок.

– Что за папа из школы?

Нев молча показывает на спину мужчины в синем джемпере.

– Полли, он тебя увидел? Как ты думаешь?

– По-моему, нет.

Я объясняю Дениз, Райену и Нев, что его зовут Бен и что его племянница Эмили учится в одном классе с Луи. Эмили пришла к ним в прошлом году во второй половине рождественского семестра. Я тогда спросила у сына про Эмили, и Луи ответил, что у нее нет мамы, она умерла из-за больного сердца; об Эмили заботится ее дядя Бен. Я чуточку обрадовалась, увидев его здесь. Возможно, у меня появится союзник, с которым я смогу серьезно говорить о сборе денег на нужды школы, родственная душа у школьных ворот. Мне давно хотелось с ним поговорить, и вот теперь у меня появился повод. Но другая часть меня цепляется за приватность. Я не спешу завязывать дружеские отношения с кем бы то ни было. Мне нравится, что у школьных ворот стоит Полли, новенькая, без единого пятнышка, мать ученика школы, оставившая в прошлом все свои дурные привычки.

– Привет. Меня зовут Колин. Я алкоголик.

– Привет, Колин, – отвечаем все мы. Колин, мужчина в толстом сером свитере, председательствует на нынешней встрече; он сидит за столом рядом с секретарем.

– Я долго не понимал, что у меня алкогольная зависимость. В моем представлении алкоголиками были беззубые старики в грязной одежде, с бутылкой виски в сумке.

Слушатели заулыбались, одобрительно зашумели. Гарри, сидевший недалеко от меня, вытер лоб носовым платком и прикончил свой брусок торта «Баттенберг».

– Мы мастера дурачить самих себя, но на деле моим диваном стала скамейка в парке.

Колин продолжает рассказ, а мои мысли переносятся к Бену. Как он справляется с Эмили? Что случилось с отцом девочки? Он впервые пришел на заседание нашей группы АА?

– Сильно пить я начал, когда был оформлен развод. – Колин вздыхает. – До этого я мечтал о свободе и нормальном сне, чтобы по тебе не прыгал ребенок в половине шестого утра. Но когда дети остались у моей бывшей, я обрел кучу свободного времени. Я все еще любил жену и совершенно не понимал, что у нас все позади. Я пил не ради общения в хорошей компании. Я просто надирался до потери сознания. Один раз разгромил что-то там в парке, это был чистой воды вандализм. Другой раз явился к дому бывшей жены и набил морду ее дружку. «Не вините меня! Я был пьян и ничего не помню!» Вот были мои отговорки. Алкашам нужен повод, чтобы выпить, и они никогда не хотят отвечать за свои поступки. «Сегодня пятница – как не выпить?» или «Сегодня у меня был неудачный день на работе. – Колин криво улыбается. – Ведь Рождество!» Тоже прекрасный повод для пьянки, тем более что все надираются на Рождество. Впрочем, оглядываясь назад, я вижу, что все мои розоволицые кузены плевать хотели на виски и глинтвейн.

…Я думаю о дедушке, вспоминаю тот первый раз, когда мне в канун Рождества разрешили ужинать вместе со взрослыми. На следующий день, на Рождество дед упал спиной на нашу елку и свалил всю вину на Хьюго – мол, тот путался у него под ногами, хотя брат был далеко от него. Через несколько лет, уже подростком, я увидела темную сторону деда. Его шутки уже не казались никому смешными. Он превратился в одинокого и грустного старика. Я поняла, почему мама всегда разговаривала с ним как с ребенком и почему они с бабушкой много лет спали по разным спальням. Дело было не в том, что он храпел. Бабушка Сью не хотела, чтобы ее будил пьяный дед, возвращавшийся за полночь из паба…