– Постойте! Вы же еще вся мокрая. Вы его испортите.

Лесли взяла чистое полотенце и властной рукой промокнула ей спину и бока. Девушке было неловко, но она подчинилась. Англичанка протянула ей полотенце:

– А теперь вытрите сами вашу маленькую киску.

Старательно, словно послушная ученица, Аурелия промокнула золотистые кудряшки на лобке и между ног.

– Good. Вот теперь можете одеваться. И пойдемте обедать.

Растянувшись в шезлонге, Аурелия нежилась под солнцем, высоко задрав юбку, чтобы загорели ноги. Лесли, в широкополой шляпе, чтобы не испортить цвет лица, листала вчерашний номер «London Times».

– My God, Аурелия! Сейчас же одерните юбку! Разве вы не видите, как этот мужчина смотрит на вас? Мне кажется, стоит мне уйти, как он тут же на вас набросится!

– Я к этому привыкла. С тех пор, как мне исполнилось двенадцать, они все смотрят на меня так.

– И что? Вам это нравится?

– Да… или нет… не знаю… Иногда мне хочется быть такой, как вы.

Лесли удивленно подняла брови и повернулась к ней:

– Это в каком смысле?

– Вы сногсшибательно красивы, но я уверена, что вас никто не щиплет за попку в метро. Никто бы просто не осмелился! А что я? Моя внушительная грудь и полные бедра привлекают мужчин. Из-за этого некоторые принимают меня за девушку легкого поведения, а другие просто боятся.

Лесли отложила газету и усмехнулась:

– Мужчины вас боятся? Не может такого быть, вы же – ребенок!

Аурелия обиделась:

– Я, между прочим, уже замужем.

– За кем? За рыбками из Большого канала?

Обе рассмеялись. Молодой человек, проходящий в этот момент мимо, уронил свой журнал к ногам Аурелии. Он наклонился и поднял его, извинившись по-гречески. При этом он не отрывал от девушки восхищенного взгляда. Лесли улыбнулась и что-то ответила ему на его языке. Юноша смутился и покраснел, что было заметно на его смуглой коже даже под пышными черными усами. Он повернулся и пошел прочь, видимо, очень расстроенный.

– Что вы ему сказали? – поинтересовалась Аурелия.

– Да так… намекнула на его мамашу… Не думаю, что теперь до конца плавания мы увидим его, – завершила разговор Лесли, вновь взяв в руки газету и углубившись в чтение.

Аурелия лежала в каюте на кушетке с закрытыми глазами и напрасно старалась заснуть под монотонный плеск волн. Сон не приходил. Ее раздражали шершавые простыни. Но еще больше, чем жесткое белье, ей не давали покоя воспоминания о последнем дне, проведенном в Венеции. Ей мерещилась старая матрона с толстыми пальцами… Она шумно вздохнула и перевернулась на другой бок, отчего заскрипели все пружины старого матраса.

– Аурелия? Почему вы не спите?

– Нет ли у вас снотворного?

Лесли зажгла лампу на ночном столике.

– Better to talk.

Она откинула одеяло, подошла к Аурелии и присела рядом с ней на кушетку.

– Вы, наверное, думаете о вашем муже?

Аурелия приподнялась на локте и грустно кивнула в ответ. Англичанка продолжала расспросы:

– Вы жалеете о том, что оставили его?

– О, нет! Я его ненавижу!

Она почувствовала на плече прикосновение прохладной руки.

– Аурелия, you can trust me. Неужели все так серьезно?

– Мне стыдно признаться…

Она едва сдерживала рыдания, кусая губы. Лесли молча гладила ее по голове.

Потом Аурелия рассказала соседке все, что видела там, у канала Гвидечча. И чем дальше она рассказывала, стараясь не упустить ни одной детали, тем больше в ней возрастала злость. Лесли слушала ее, не перебивая. Она встала, чтобы закурить сигарету, и так и осталась стоять у стены. Ее стройный силуэт просвечивал сквозь тонкую ткань ночной рубашки благодаря свету ночной лампы. Ее лицо, погруженное в темноту, освещалось, когда она затягивалась сигаретой. Закончив рассказ, Аурелия с опаской взглянула на англичанку и была очень удивлена, когда услышала ее бесстрастный голос:

– Ну, а вы? Вас это возбуждало?

Девушка нерешительно ответила:

– Да…

– И вы стали ласкать себя?

– Да…

Лесли затушила сигарету, не докурив, и подошла вплотную к кушетке, где лежала девушка. Она склонилась над ней, почти коснувшись ее лица.

– Так вам понравилось наблюдать за этим по другую сторону зеркала?

Аурелия выпрямилась на кушетке, и простыня упала, обнажив ее по пояс.

– Да!

Англичанка стремительно, с кошачьей грацией, коснулась губами щеки девушки, потом присела рядом и так же быстро поцеловала ее в губы.

– Я… я не хочу… – неуверенно пробормотала Аурелия.

Лесли опять приблизилась к ней так близко, что девушка кожей почувствовала ее прерывистое дыхание.

– Relax… расслабься. Чего ты боишься?

Аурелия отодвинулась подальше.

– Я… не знаю… Я к этому не готова…

Англичанка обхватила рукой ее голову, коснувшись нежными пальцами волос девушки. Аурелия почувствовала, как маленькие груди Лесли через тонкую ткань ночной рубашки прижались к ее голому телу.

– Разве тебе никогда не хотелось попробовать, как занимаются любовью женщины?

– Да, но…

Лесли, продолжая одной рукой обнимать ее шею, ногтями другой щекотала плечи девушки. Аурелия почувствовала, как теплая волна зарождается у нее в животе и катится дальше, вниз, разливаясь по бедрам, расслабляя напряженные мышцы.

– Ты никогда не научишься любить по-настоящему, если не узнаешь, как любят женщины… – вкрадчиво шептала Лесли, засунув руку под простыню и гладя ее по внутренней стороне бедер.

Аурелия закрыла глаза и прислушалась к плеску волн, позволив себе отдаться ласкам Лесли под мерное покачивание судна. Она понемногу привыкла, и ей даже понравились утонченные нежности англичанки, легкие прикосновения ласковых губ к обнаженной коже, тонкие быстрые пальцы, пробегавшие повсюду по ее телу.

Она не сопротивлялась, когда англичанка взяла ее за плечи и повернула к себе лицом. Она не ответила на первый поцелуй. Второй раз, когда та коснулась ее, она напрягла губы. На третий раз она приоткрыла их и не противилась, когда Лесли лизала ей зубы, покусывала губы. Аурелия чувствовала, как напряглись груди англичанки под тонкой ночной рубашкой, когда та прижалась к ней телом. Аурелия откинулась на спину. Лесли, склонившись над ней, стала ласкать ее груди, поочередно покрывая их поцелуями и сжимая губами напрягшиеся соски.

Низ живота у Аурелии свело судорогой. Она потянулась рукой к промежности. Лесли подняла голову:

– Покажи, как ты ласкаешь себя.