Вошедший в кабинет капитан Данкль удивленно посмотрел на стол шефа, затем понимающе улыбнулся и защелкнул замок в двери.

— Итак, херр оберстлейтенант, удалось? — спросил он, хитро подмигивая и показывая на бутылку.

— Да, гауптман, более чем. Получены известия из Берлина. Впрочем, сначала надо отметить это дело, — улыбнулся подполковник, жестом предлагая капитану разлить коньяк по специальным коньячным бокалам. Разлив «на полпальца», тот передал один бокал подполковнику, а второй взял сам. Согревая напиток в руке и слегка покачивая бокал, чтобы уловить букет, младший по чину вопросительно смотрел на веселого начальника. Фон Лахузен усмехнулся еще раз и, сказав: «Прозит!», чокнулся, отпил глоток действительно неплохого коньяка. Потом потянулся, как кот, заглотивший сметаны, и продолжил: — «Вайс» все-таки внедрился. Туда, куда мы и планировали. Теперь имеет возможность подать своему новому «начальнику» необходимые нам бумаги. И, пожалуй, эта необходимость скоро появится — наши «друзья» прибыли сюда. Один все так же командует кавалерийским корпусом, второй — бригадой. Но оба очень и очень опасны. Надо их срочно нейтрализовать.

— Вы уверены, что это удастся? Не лучше ли, если «Вайс» будет просто поставлять нам информацию. Место у него сейчас выигрышное, а что касается вашего плана — русские сейчас не столь подозрительны и не станут хватать своих офицеров только по политическим мотивам, особенно если они хорошо дерутся на фронте.

— Увы, Данкль, вы так и не поняли основной идеи. В бумагах будут намеки, что фигуранты копают именно под «начальника», используя столь модные у русских политические обвинения. Учитывая характер «шефа» и его старые политические ошибки, мы можем быть уверены, что это сработает. Спецы из А-1 проанализировали множество захваченных бумаг и установили, что он во время их «ежовщины» в первую очередь убирал возможных соперников. Так что вывод однозначен — операция должна удаться.

— Тогда тем более нужно допить этот славный напиток! За успех! Прозит! — поднял бокал Данкль.

«Вертолет[1] АК.

Под влиянием успешного боевого применения эскадрильи А-7-3а заместителем наркома авиационной промышленности Яковлевым А. С. было принято решение о выделении дополнительных ресурсов для разработки новых вертолетов и винтолетов. На основании этого решения в конце 1941 года Комовым и Милем были начаты работы по усовершенствованию вертолета „А-7“, завершившиеся созданием „прыгающего“ вертолета. Названный „артиллерийским корректировщиком“ — АК, вертолет оснащался лендлизовским двигателем Pratt & Whitney R-1340 мощностью 500 л.с. и имел управление несущим винтом с помощью автомата перекоса, меняющего циклический шаг винта. […] Скорость вертолета изменялась в пределах от минимальной в 25 км/час до максимальной в 220 км/час. […]

Предусматривалось вооружение из двух пулеметов ШКАС и одного УБТ или из двух УБ, 400 кг бомб (в перегрузку до 600) или 8 НУР РО-132 (РО-82). Несколько позднее в КБ Таубина начались разработки специального авиационного варианта автоматического гранатомета „Василек“ для вооружения вертолетов и перспективных вертолетов. Первые опытные стрельбы гранатомета, получившего индекс 9-А-17 и название „Пламя“, состоялись весной 1943 года с вертолета АК. Кроме вооружения, рассматривалась возможность использования подвесных контейнеров конструкции Гроховского для перевозки до 200 кг груза или одного человека в каждом контейнере. […]»

В. Б. Шавров. «История конструкций самолетов и винтолетов СССР». Т. 2, 1939–1951 гг, М.1982 г.

25 июня 1942 г. Украина. С. Приколотное. Сергей Иванов

«Унтер-офицер Генрих Хёфемейер привычно осмотрелся вокруг, стремясь обнаружить любую возможную опасность. Но в чистом, всего лишь с несколькими небольшими перистыми облачками летнем небе видны были только свои. Ни одного самолета „иванов“, ни истребителей, ни даже бомбардировщиков. Кажется, этот вылет обещает быть скучным. Возможно, оно и к лучшему: несмотря на устарелую технику и недостаток опыта, русские дрались с фанатизмом, до последнего самолета и уже подбили несколько машин их гешвадера. Передав условной фразой командиру группы, что горизонт чист, Генрих бросил взгляд на проносившуюся под крылом самолета землю. Там, среди леса, вилась дорога, служившая одним из ориентиров. Внезапно он заметил на дороге автомобиль. Судя по предполетным указаниям, немецких войск в этом квадрате быть не должно, и Генрих опять нажал на тангенту рации:

— Четвертый, я — Шестой, наземная цель на один час. Автомобиль тормозит, явно пытается скрыться. Прошу разрешения уничтожить.

Четвертый, обер-фельдфебель Хайнике, откликнулся практически сразу:

— Шестой, наших здесь нет. Разрешаю вам с „Седьмым“ один заход.

Переведя свой „Фридрих“ в пологое пикирование, Генрих откинул предохранители пулеметных гашеток и слегка довернул самолет, вписывая в прицел практически остановившуюся машину, из открытых дверей которой вдруг начали выскакивать маленькие фигурки. Выпустив очередь, Хёфемейер перешел в набор высоты, проконтролировав результат по зеркалу заднего обзора. В нем отразились поднимающиеся от автомобиля клубы дыма. Конечно, неплохо бы пройтись второй раз по разбежавшимся „иванам“, но ведущий разрешил всего один заход, к тому же группа стремительно удалялась. Генрих добавил оборотов и начал догонять идущие на крейсерской скорости самолеты штаффеля…»

Резко выныриваю из сна, рука машинально сжимает рукоятку ППК а в голове все еще крутится картинка горящего автомобиля с Егорычем внутри. И, самое странное, я помню ощущения полета, плавный спуск пулеметной гашетки и даже имя этого немецкого летчика. Что за ерунда, глюки или…? Черт, это что, теперь каждый год такие кошмары ждать?

Осторожно осматриваю комнату и прячу пистолет под матрац. Я, конечно, не параноик, но «береженого бог бережет». Мурка, лежащая неподалеку от подушки, ненадолго просыпается, недовольно глядит на меня и, потянувшись, снова сворачивается калачиком и засыпает.

Сон пропал, да и подпирает внизу живота, поэтому быстро набрасываю форму и выбираюсь на улицу. Лунный свет заливает двор и стоящий рядом танк, около которого прохаживается часовой. Ухожу в другую сторону, к стоящим во дворе «удобствам» и, сделав необходимые дела, неторопливо возвращаюсь к дому. Подумав, присаживаюсь на скамеечку у крыльца и закуриваю. Да, уже год, как мы здесь. Здесь, хорошо сказано. А где находится это «здесь», не скажет никто. Одно ясно — мир все же не совсем наш, хотя и очень похож. И мы сможем сделать его немного лучше. Во всяком случае, уже сейчас видно, что война пошла совсем по-другому. Да, немцы наступают и даже сумели взять Харьков. Но когда? Только сейчас, в конце июня сорок второго! Вот что значит вовремя песочку в буксы подсыпать, хе-хе. Правда «песочку» все равно недостаточно оказалось, наше наступление зимой и весной сорок первого — второго закончилось так же, как и в другом варианте истории, немцы окружили наступающую группировку на юге и сейчас продвигаются дальше. Вот нашу бригаду и перебросили опять на Юго-Западный фронт, на усиление. Прибыли мы два дня назад, но пока попали в резерв. Так что сейчас наслаждаемся относительной тишиной и спокойствием тыла.