— Борис Игнатьевич, — сказал я, с ожесточением сдирая с себя все слои ментальной защиты. — Наверное, я чем-то дал основания вашим словам. Не пойму, правда, чем именно. На мой взгляд — да, я действовал исключительно по собственной воле. Но если вы сомневаетесь, то просканируйте меня, я не против.

Конечно же, это тоже была риторическая фраза. Абсолютно. Так человек, оказавшийся под каким-нибудь нелепым подозрением — к примеру, что он, будучи в гостях, украл со стола серебряные ложечки, — предлагает проверить его карманы…

— Спасибо, Антон, я воспользуюсь твоим предложением, — ответил Гесер вставая.

В следующее мгновение я отключился.

А потом открыл глаза.

В промежутке, конечно, было какое-то время — минут пять, десять. Вот только я его не запомнил. Я лежал на диванчике, который стоит в кабинете Гесера и который все иронично называют «плацдарм для мозгового штурма». Мою голову придерживала Ольга — и она была очень, очень зла. Напротив меня сидел на стуле Гесер — и он был очень, очень смущен. Больше никого в кабинете не было.

— Ну и как… тварь ли я дрожащая, или право имею? — спросил я.

— Антон, я нижайше приношу свои извинения, — сказал Гесер.

— Перед присутствующими он уже извинился, — добавила Ольга. — Антон, прости старого дурака.

Я сел и потер виски. Голова не то чтобы болела — казалась удивительно пустой и звенела.

— Кто я? Где я? Кто вы такие, я вас не знаю! — пробормотал я.

— Антон, я прошу принять мои извинения… — повторил Гесер.

— Шеф, с чего вы взяли, что я под влиянием? — спросил я.

— Тебе не кажется странным, что, проводив гостя, ты внезапно присел выпить пива в дрянной и дорогой кафешке, хотя знал, что тебе предстоит садиться за руль?

— Кажется. Но так уж тот день сложился.

— А что именно в этот момент, когда ты внезапно решил задержаться в аэропорту, у тебя на глазах устроил истерику мальчик-предсказатель?

— Жизнь вся состоит из совпадений, — философски сказал я.

— Ну а то, что самолет благополучно долетел до Барселоны?

Вот тут он меня уел.

— Как — долетел?

— Обычно. Шумя моторами и покачивая крыльями. Долетел, выгрузил людей и час назад вылетел обратно.

Я помотал головой.

— Борис Игнатьевич… Я, конечно, не предсказатель. Но уж когда прицельно начинаю проверять вероятность того или иного события… Мальчик завопил о катастрофе. Я глянул его ауру — Иной, неинициированный, в спонтанном выплеске Силы. Я начал проглядывать линии реальности — самолет падал. С вероятностью в девяносто восемь процентов. Может… ну, нет же абсолютно точных предсказаний… Выплыли те два процента?

— Допустим. А как еще можешь интерпретировать произошедшее?

— Провокация, — неохотно сказал я. — Мальчика накачали Силой, повесили фальшивую ауру. Прием известный, вы сами… Хм… Ну, потом мальчишка истерит, я слышу его вопли, начинаю просчитывать вероятности… допустим, они тоже искажены.

— Какова цель? — спросил Гесер.

— Заставить нас истратить право на вмешательство первого уровня впустую. Самолет и не думал падать, пацан интереса не представляет. А мы как идиоты выстрелили впустую.

Гесер назидательно поднял палец.

— Но у нас все равно не было права на вмешательство!

— Было, — буркнул Гесер. — Было и есть. Но зарезервировано за мной лично. Если бы ты обратился ко мне напрямую… я бы разрешил вмешаться.

— Во как… — сказал я. — Ну тогда… тогда и впрямь похоже. А что пацан?

— Пророк… — неохотно сказал Гесер. — Большой силы. И на тебе никаких следов воздействия. Так что ты прав, пожалуй.

— Но самолет не упал, — негромко сказала Ольга.

Мы замолчали.

— У пророков не бывает ошибок. Мальчик — пророк, поскольку выдавал предсказания о своей судьбе и о судьбе Высшего Иного. Но самолет не упал. Ты в события не вмешивался… — негромко произнес Гесер.

И тут до меня дошло.

— А вы ведь проверяли не то, под влиянием я был или нет, — сказал я. — Вы проверяли, не спас ли я самолет без разрешения.

— И это тоже. — Гесер даже не смутился. — Но озвучивать такую причину при коллегах не хотел.

— Спасибо огромное. — Я поднялся и пошел к двери. Гесер дождался, пока я открою дверь, и только после этого сказал:

— Должен сказать, Антон, я очень рад за тебя. Рад и горд.

— Чему же именно?

— Тому, что ты не стал вмешиваться без разрешения. И даже не придумывал никаких человеческих глупостей вроде телефонных звонков о бомбе в самолете…

Я вышел и закрыл за собой дверь.

Мне хотелось заорать или стукнуть кулаком по стене.

Но я держался. Я был невозмутим и холоден.

Я ведь действительно не придумывал «никаких человеческих глупостей»! Мне это даже в голову не пришло. Я убедился, что у нас нет законной возможности спасти двести человек, — и спасал одного Иного и его мать.

Уроки пошли мне на пользу. Я вел себя как правильный Высший Иной.

И от этого на душе было мерзко.

— Антон!

Обернувшись, я увидел поспешно догонявшего меня Семена. Выглядел тот слегка смущенным, как старый друг, ставший невольным свидетелем неловкой и некрасивой сцены. Но мы были дружны достаточно долго и крепко, чтобы Семену не пришлось изображать, будто он задержался случайно.

— Думал, дольше ждать придется, — пояснил Семен. — Ну учудил шеф, учудил…

— Он прав… — неохотно признал я. — Ситуация и впрямь сложилась странная.

— Мне поручили поговорить с мальчишкой, инициировать, обосновать родителям его занятия в нашей школе… в общем — стандартная процедура. Хочешь, поедем?

— А что, уже нашли? — заинтересовался я. — Я только имена считал, дальше возиться не стал…

— Конечно, нашли! Двадцать первый век на дворе, Антоха! Позвонили в наш информационный центр, задали вопрос — кто не явился на рейс такой-то в Барселону. Через минуту Толик перезвонил, выдали имена и адреса. Иннокентий Григорьевич Толков, десять с половиной лет. Живет с мамой… ну, ты же знаешь, что в неполных семьях Иные встречаются статистически чаще.

— Социальная депривация способствует… — буркнул я.

— А я слышал версию, что папаши подсознательно чувствуют, что ребенок — Иной, и уходят из семьи, — сказал Семен. — Боятся, короче… Живут Толковы рядом, на «Водном стадионе»… смотаемся?

— Нет, Семен, не поеду, — покачал я головой. — Ты и сам прекрасно справишься.

Семен вопросительно смотрел на меня.

— Да все в порядке! — твердо сказал я. — Не бойся, я не бьюсь в истерике, не ухожу в запой и не вынашиваю планов покинуть Дозор. Я в аэропорт съезжу, поброжу там. Как-то все неправильно, понимаешь? Мальчик-пророк изрек туманные пророчества, самолет, который должен был упасть, не разбился… все не так!