А сколько здесь было франтов и франтих! По ним запросто можно было составлять каталоги новейших французских и италианских мод, а затем рассылать их по самым модным московским магазинам – Циммермана на Сретенке и Отто Краузе на Кузнецком мосту.

А сколько здесь завязывалось новых знакомств! Сколько плелось хитроумных интриг! Словом, настоящая московская жизнь кипела только здесь, на Тверском бульваре.

Когда Савелий подъехал на извозчике к дому Ермоловой, вознице едва удалось развернуться: все проезды по Тверскому бульвару и около были заставлены каретами, крытыми колясками и уже нередкими для Москвы «Бенцами» и «Роллс-Ройсами».

Гуляющей публики было много. Не меньше, чем в Троицын день. У фонтанов, стилизованных под арабский Восток, резвились дети – гувернанткам стоило больших трудов блюсти их, у кондитерских и кофеен буквально толпились страждущие откушать мороженого, бисквитов или чашечку дымящегося «мокко».

Разрезав поперек фланирующую по бульвару толпу, Савелий подошел к беседке, увитой плющом, взглянул на наручные часы. Ровно двенадцать. Из беседки тотчас вышел улыбающийся Митрофан:

– Здравствуй, Савелий Николаевич.

– Здравствуй, Митрофан, – пожал протянутую руку Савелий.

– Проходи, – отступил в сторону король Хитровки.

Навстречу Родионову из-за стола поднялся полный господин в белом летнем костюме и солнцезащитных очках.

– Савелий Николаевич Родионов, дворянин.

– Берк Гендлер, подданный Северо-Американских Штатов, коммерсант.

– Очень приятно, – присел за стол Савелий. – Митрофан сказал мне, что вы хотели со мной встретиться. Чем могу служить?

– О да, – рассмеялся Гендлер. – Вы сразу, как это, быка за рога?

– Ну а что тянуть вола за хвост, – поговоркой на поговорку ответил Савелий.

– Верно, верно, – поспешил согласиться американец. – Вы, конечно, человек деловой, для вас время – деньги. Признаться, я много слышал о вас. В своем роде вы человек-легенда. Поэтому я и попросил господина Митрофана устроить мне встречу с вами. У меня к вам есть деловое предложение.

– Слушаю вас, – спокойно ответил Родионов.

Гендлер полез в узенький кейс и достал папку. Развязав тесемки, он поворошил пухлой ладонью газетные вырезки, потрогал книжицу в коричневом переплете, ненатурально вздохнул и глянул выпуклыми рыбьими глазами на Савелия.

– Господин Митрофан, очевидно, ввел вас в курс дела. Я хочу, чтобы вы достали мне корону вашей бывшей императрицы Екатерины Великой.

Савелий поднял бровь.

– То есть вы хотите, чтобы я выкрал ее из банка? Я вас правильно понимаю?

Толстяк слегка скривился, но быстро взял себя в руки.

– Ну, если вы желаете быть столь откровенным… Да, я хочу, чтобы вы выкрали нужную мне вещь из банка. Мне говорили, что вы есть самый знаменитый взломщик сейфов в вашей империи.

– Это правда, – подал голос Митрофан. – Савелий Николаевич – лучший медвежатник России.

– А вы знаете, что Государственный банк – это сигнализация, специальный штат караульных, неспящие сторожа и сейфы с секретными замками?

– Да, я знаю. Поэтому и плачу за работу полмиллиона рублей.

Митрофан шумно сглотнул и уставился на американца. Савелий, надо признаться, тоже был крепко ошарашен таким солидным гонораром.

– А сколько будет стоить эта корона на ваших аукционах? Полтора миллиона, два? А может, пять? – придя в себя от названной суммы, спросил Савелий.

Берк мягко улыбнулся.

– Извините, господин Родионов, но это коммерческая тайна. Впрочем, точной цифры на данный момент вам не сможет назвать никто. К тому же корона имеет один изъян.

– Какой же? – осторожно спросил Савелий.

– Корону венчал золотой крест с брильянтовой осыпью. Ищейки, что искали сию реликвию, его так и не нашли. И теперь на короне его нет. А это значительно снижает ее цену. Человек же, похитивший корону, некий церковный вор Стоян, о кресте молчит. Очевидно, надеется воспользоваться им, когда выйдет или сбежит из тюрьмы.

– А где он сидит? – непринужденно поинтересовался Савелий.

– О, в вашем самом ужасном узилище, – закатил глаза Гендлер. – В Шлиссельбургской крепости.

Савелий кивнул и в упор посмотрел на американца:

– Мне нужен аванс.

– Нет проблем, господин Родионов. Сколько?

– Половину всего гонорара, – безапелляционно сказал Савелий.

– Согласен, – быстро ответил Гендлер и положил кейс на стол.

– Если предприятие сорвется, – скажем, вы проболтаетесь или короны вдруг не окажется в Казани, – аванс не возвращается. Ежели меня заметут – аванс не возвращается, – жестко продиктовал свои условия Савелий.

– Резонно, – после некоторого раздумья ответил Берк. – Я согласен.

– Ну вот и славненько, – потеплел взглядом Савелий. – Значит, договорились. Митрофан, прими деньги у господина Гендлера.

В кейсе американца – случайно? – оказалось ровно двести пятьдесят тысяч, состояние, на которое десяток рядовых обывателей могли бы прожить вполне сносно лет тридцать пять – сорок. Отдал Берк Гендлер и папку с тесемками, где были собраны материалы о краже летом 1904 года знаменитой чудотворной иконы, в которую была вделана интересующая американца корона.

– Думаю, вам полезно будет ознакомиться с этим делом, – заявил Гендлер, передавая папку в руки Савелия.

Выходили они из беседки не враз, а друг за другом по прошествии некоторого времени. Так предложил американец.

– Я остановился в отеле «Метрополь». Позвоните мне, когда все закончится. Мой нумер сорок шестой, – заявил он вместо прощания и ушел, безмятежно насвистывая какой-то мотивчик. Минут через пять-семь оставили беседку и Савелий с Митрофаном.

– И не боязно тебе с такими деньжищами? – усмехаясь, спросил Митрофана Савелий, когда они поджидали извозчика.

– Не, – ответил бывший громила. – Ежели что, то у меня волына имеется.

– Ну, тогда другое дело, – усмехнулся Родионов. Сам он предпочитал работать без оружия и только в самых редких случаях брал с собой небольшой «бульдог» самой новейшей марки, так, попугать, ежели что. Потому как путать благородное ремесло вскрывателя несгораемых шкафов и сейфов с мокрухой он считал самым наипоследнейшим делом. Он никогда еще не стрелял в людей и не намеревался делать это и впредь. В отличие от Митрофана, за душой коего числилось несколько успокоенных им навечно людей.

Подошла крытая двухместная пролетка.

– На Большую Дмитровку, дом Стрешнева, – сказал Савелий, усевшись рядом с Митрофаном.

Щеголеватый «ванька» кивнул и залихватски свистнул. Когда пролетка тронулась, к тому месту, где Савелий с Митрофаном дожидались извозчика, подошел неприметный человек с невыразительным лицом мелкого чиновника, такое можно встретить в любой из московских канцелярий, и долго смотрел вслед пролетке, покуда она не скрылась из виду.